Посвященная. Как я стала ведьмой

Колетт была под влиянием героинового мака. У растений, так же как и у людей, есть души. Как все разумные существа, способные чувствовать, растения имеют предназначение, есть вещи, которых они хотят. Они желают близости, связи, и у них есть принадлежащие им территории. Они хотят распространять свои семена. У растений есть желания. Разумные существа влияют друг на друга. Люди могут оказывать влияние на души растений, видоизменять их и манипулировать ими до тех пор, пока последние не испортятся. Множество наркотических средств – это испорченные души растений. И когда ты подпадаешь под их воздействие, под воздействие этих изувеченных духов, ты становишься их слугой. И слугой эгрегора, который стал первопричиной их порчи. Люди под влиянием таких изуродованных духов крайне редко способны поддерживать здоровые взаимоотношения.

В их жизни недостаточно пространства для этого. Испорченные духи хотят все человеческое, что есть в этих людях, и забирают его до тех пор, пока не останется ничего, что можно было бы отдать.

Я уловила образ эгрегора с Фултон-стрит однажды, когда Колетт закатила истерику и угрожала сброситься с моста. Это началось с запаха дыма и маниакальных воплей, доносящихся с мансарды. Уильям взбежал вверх по лестнице, и сквозь перекрытия мы слышали его успокаивающий голос, словно он обращался к раненому животному. Но вскоре Колетт слетела вниз по лестнице, обдирая своими острыми ногтями перила. Я и Алекс перегородили входную дверь, препятствуя ее уходу. Она шипела, плевалась и царапалась, с черными от ярости глазами кричала, как она нас ненавидит и желает нам всем смерти, а эгрегор дома пытался выбраться из ее тела до того, как она уйдет из дома.

Воспитанная ведьмой-прихожанкой унитарной церкви, я не питала сильных чувств к католицизму. Я представляла его себе как наиболее языческую форму христианства, но кроме этого почти ничего не знала. На холме над моим домом стояла церковь Святого Игнатия, охраняя угол улиц Фултон и Паркер.

Вскоре после того как я увидела Колетт, одержимую эгрегором, я ощутила зов Девы Марии, которая жила в одной из пристроенных сбоку к церкви часовен. В освещенном свечами помещении, по большей части пустовавшем, за исключением нескольких одиноких молящихся, я сидела в молчании, в ожидании, беспристрастная. Спустя мгновения я начала плакать. Громкие, тяжелые всхлипы. Слезы лились из моих глаз. Внезапно меня ошеломила вся душераздирающая красота этого мира, я почувствовала все его страдания. Я ревела и выла, пока мои глаза не стали красными из-за полопавшихся сосудов и отекшими настолько, что едва открывались. Пожилая женщина подошла ко мне, положила свою ладонь мне на плечо и сказала, что, как бы плохо ни было, если я буду молиться Деве, она мне поможет. Будучи ведьмой, я не делаю различий между богинями. Всё есть облики Богини, источник всей любви и всего живого. Дева Мария – то же, что и дева Диана, что и Афродита, Иштар и Изида; когда ты смотришь на нее с разных сторон, ты видишь, как сияют разные ее облики. Когда пожилая женщина посмотрела мне в глаза и улыбнулась, я увидела Гекату, Хранительницу перекрестков. Я начала верить, что каким-то образом, когда-нибудь она мне покажет путь из преисподней туда, где я была бы счастлива, свободна и в безопасности.

Спустя несколько недель Алекс, математик, взял меня с собой послушать Стомп[56] в музыкальном холле в Беркли. Атлетически сложенные молодые нью-йоркцы как пауки носились по сцене, стуча по стенам, крышкам, ведрам и всему, что было вокруг. Их ритм сотрясал нас до костей и вгонял в своего рода восстанавливающий транс. Шаманы в течение всей истории использовали барабаны, чтобы вызвать состояние транса. Недавние исследования результатов электроэнцефалограмм выявили, что барабанная дробь может вызвать изменения в мозгу и центральной нервной системе, приводящие к чувству эйфории и прояснению сознания. Иными словами, ритмичная дробь вызывает шаманские состояния сознания. После шоу мы с Алексом выбрались обратно на улицы Беркли, ухмыляясь. Я могла ощущать всю свою душу, мерцающую в каждой клеточке. Чары эгрегора были разбиты. Барабанная дробь сняла их. В конце концов мы с Алексом развернулись лицом друг к другу. «Мы можем двигаться!» – заявили мы одновременно. Почему-то раньше никому из нас в голову не приходило, что можно покинуть дом на Фултон-стрит.

Мы разместили рекламу о моей комнате в газете, и с пяти утра следующего дня нам непрерывно стали поступать звонки. Реклама сыграла свою роль. Стоимость проживания в моей комнате с застекленной верандой и полтергейстом выросла за ночь с 400 до 1200 долларов за месяц.

После того как я съехала, новый жилец моей комнаты пригласил к себе на ночь подругу, обладающую телепатией. Уильям рассказывал, что девушка была вынуждена уйти посреди ночи, потому что не могла заснуть. Всю ночь духи тянули ее за одежду, скрежеща зубами и что-то бормоча.