Посвященная. Как я стала ведьмой

В то время как Джон Ди занимался своей «Высокой церемониальной магией» в Англии Елизаветы, ведьмовство как таковое, признанное власть имущими формой «низкой магии», уже было изгнано на столетия вперед с территорий Европы и Британии. В книге «Калибан и ведьма»[97] феминистка и историк Сильвия Федеричи заявляет, что изгнание ведьм основывалось не столько на религиозной или моральной истерии по поводу языческих обрядов магии, сколько на восхождении капитализма. Возрождавшемуся капиталистическому классу нужно контролировать рабочую силу. Их необходимость в стабильном снабжении со стороны этой рабочей силы означала, что женщины, которые сами контролировали свои репродуктивные возможности с помощью трав и повивальных бабок (многие из которых были ведьмами), должны перейти в подчинение. Далее требовалось разделение трудовых ресурсов на два лагеря: рабочие и воспроизводители рабочих (то есть женщины, которые рожали и заботились о детях, ухаживали за больными и стариками). И, бывший ранее оплачиваемой рабочей силой, второй лагерь обесценился практически мгновенно. Иными словами, работа женщин потеряла свою ценность, подчинение женщин мужчинам стало необходимым условием экономики, и охотники на ведьм стали стратегическим орудием, посредством которого удавалось заставить женщин принять эту новую роль.

Затем, у женщин не должно быть доступа к деньгам. Любой, имевший к ним доступ, имел доступ к политической власти. Поскольку проститутки имели доступ к деньгам, которых у жен, занимавшихся сексом по желанию или в силу обязанности, не было, проститутки также стали клеймиться «ведьмами». И наконец, и, наверное, самое главное, Федеричи заявляет, что скрытая неоплачиваемая рабочая сила, то есть работа женщин – служанок и рабынь, – это необходимое условие капитализма. Каждая капля благосостояния, собранная в Соединенных Штатах, например, появилась только лишь благодаря землям. Нет земель – нет производства, нет бизнеса, нет зданий, нет ресурсов для эксплуатации, нет продукта на продажу. Большая часть собранного благосостояния, которая подняла американскую империю, была обязана тому, что она заняла место на украденных землях, принадлежавших местному населению, которое превратили в бесплатную рабочую силу, в рабов. И, хотя капитализм делает вид, что его экономика основана на свободе и рациональном обмене рабочей силы на заработную плату, основные накопления капитализма требуют от низших слоев общества работать бесплатно или хотя бы в долг. Как только женщины Европы были полностью подчинены, хищный глаз капитализма нацелился на остальной мир, порабощая и мародерствуя во имя «свободного» рынка. Люди, практиковавшие магию, объявлялись примитивными и подходящими для порабощения колонизаторским капиталистическим режимом.

Магические обряды всегда были частью тактики сопротивления колонизированных людей. В «Новом мире», например, синкретические практики местного населения худу[98] были одним из способов сопротивления порабощенных афрокарибских людей, лишенных возможности собирать свои собственные ресурсы и материальные ценности из-за установленных там законов.

Во времена Средневековья, когда ведьм допрашивали и сжигали, большую часть времени деньги были истинным корнем всех проблем. Обвинители ведьм часто хотели получить земли вдовы или предотвратить в селе распространение пожилой женщиной слухов о том, что в давние времена земли были общими и любой мог свободно пасти свое стадо. Ведьм обвиняли в том, что они отравляли зерно или убивали крупный рогатый скот (живые символы достатка капитализма). Практики колдовства не могли быть отделены от тех экономических условий, в которых они существовали.

И сейчас, когда я – полноценная ведьма, добрая треть моих клиентов приходит ко мне по финансовым причинам. У большинства из них есть другие вещи, помимо денег, на которых они предпочли бы сфокусироваться: семья, творчество, какой-либо активизм или их жизненное предназначение, но страх оказаться в бедности висит у них над головами словно меч. Я же, когда находилась в Лондоне, не творила заклинаний ради получения денег или достатка, поскольку относилась к этому противоречиво. Глубоко внутри я возмущалась деньгами, я их ненавидела, а также принципиально не верила, что они могут прийти ко мне каким-либо иным путем, кроме как через мужчин. И прежде чем я достаточно повзрослела, чтобы поспорить с этим, вера в то, что моя сексуальность – единственное, что во мне представляло ценность, была мне навязана и физически, и культурой в целом.