Потаенные места

Ирен, как усердная ученица, направила коба – который и без того знал, куда ему идти, – к воротам фермы, а потом вниз по склону. Они степенно проехали через весь Слотерфорд, мимо его крошечного магазина, моста и фабрики, а потом мимо дома Таннеров, на который не обратили особого внимания. Они не знали, как обращаться с его обитателями после всего, что произошло. Те не таили на них злобы, но о том, чтобы простить ее и Ирен, а тем более предать случившееся забвению, конечно, не могло быть и речи. Кожаный хомут заскрипел, едва Данди, поднатужившись, стал взбираться на крутой склон, ведущий к развилке, где Джермайнская дорога резко поворачивала налево, к Биддстону. Но они повернули направо, на Уивернскую дорогу, чтобы навестить Роуз Мэтлок и Мэри Блэк, мать и сестру Клемми. Идея поехать к ним принадлежала Ирен, и она же попросила девушку поехать с ней – отчасти ради советов по управлению стенхоупом, как подозревала Пудинг, а отчасти ради самого визита. Но Пудинг был рада туда отправиться. Девушка однажды гостила на ферме Медовый Ручей, когда ее семью пригласили туда на ужин хозяева, после того как доктор Картрайт вы`ходил их младшего сына Дэниела, заболевшего коклюшем, но на ферме Уиверн она никогда не бывала. Для нее Клемми Мэтлок была еще одной ожившей бумажной птицей. Увидеть дом, где та жила, и встретиться с ее матерью было неодолимым соблазном.

Проселочная дорога спускалась в лесистую низину, обрывистую и каменистую.

– Как они передвигаются здесь зимой? Ведь эта дорога, наверное, становится непроезжей от грязи… – заметила Ирен.

Маленькая двуколка скрипела и раскачивалась, ползя по расхлябанным колеям, а копыта Данди то и дело издавали глухой стук, когда конек наступал на куски известняка.

– Пешком, я думаю, – предположила Пудинг. – Или по проселку, который, кажется, идет к дороге на Бат.

На другой стороне небольшого ручья проселок снова круто шел вверх через лес, а затем, когда они поднялись наконец на вершину гряды, перед ними открылся вид на ферму Уиверн, приютившуюся у подножия пологих зеленых холмов. Байбрук описывал близ нее несколько широких петель, сверкающих на солнце, и небольшое молочное стадо паслось в загоне между двором и водой. Различные постройки стояли с трех сторон квадратного двора фермы.

– Боже, как красиво! – восхитилась Пудинг.

– Похоже на викторианское полотно, изображающее сельскую Англию, – заметила Ирен, и Пудинг не знала, хорошо это или нет.

Когда они подъехали ближе, то обратили внимание, что на крышах здесь и там не хватает кровельной плитки, с оконных рам осыпалась краска, а в некоторых из них отсутствуют стекла. Двор был покрыт потрескавшейся землей, птичьим пометом, а по углам крапивой и щавелем. В сточной канаве рос бабочкин куст[88], а другой – на крыше дома у печной трубы. Сухая трава окружала фундаменты, побеги льнянки и щитолистника карабкались по ограде колодца. Сиротливая свинья смотрела из-за решетчатой двери одного из загонов, остальные были пусты.

На ферме Уиверн явно царил упадок. Дворовые ворота криво свисали с петель и были завязаны бечевкой. Пудинг спрыгнула на землю, чтобы их открыть, и Ирен направила в них стенхоуп с напряженным выражением человека, идущего по канату.

– Где мне припарковаться? – крикнула она спутнице.

– Припарковаться? Э-э… вон за тем амбаром. Глядите, там есть столб, к которому можно привязать Данди, – сдерживая улыбку, отозвалась Пудинг.

Дверь им открыла высокая женщина. Ее суровое лицо было румяным, кожа плотно обтягивала скулы и подбородок. Но волосы поседели, а спина сгорбилась от многолетней работы. Пудинг слегка растерялась. Она знала, конечно, что сестра Клемми примерно того же возраста, что и Илай Таннер, а значит, ей около семидесяти, но каким-то образом из-за того, что Клемми, рано погибнув, навсегда осталась юной, ее сестра Мэри представлялась такой же. Все еще молодой, все еще девушкой. Пышущей здоровьем молочницей. Мэри провела их в большую кухню и усадила за стол, отодвинув в сторону сидевшую на нем курицу. Та возмущенно закудахтала, выбегая во двор, но тут из комнаты в задней части дома вышла Роуз Мэтлок. Ее буйные вьющиеся волосы были спрятаны под старомодную хлопчатобумажную шляпку от солнца, а фигуру скрывал бесформенный сарафан. Она села с ними за стол, и повисло неловкое молчание, пока к ним наконец, заварив чай, не присоединилась Мэри.