Читаем Потаённые страницы истории западной философии полностью

Российский филолог и социолог Д.Н. Овсянико-Куликовский ряд лет стажировался в Европе, и за основу своих исследований взял тезис В. Гумбольдта «язык – дух народа». В диссертации по текстам Риг-Веды особое внимание было уделено Агни – божеству экстаза. Экстатический характер псалмопений вкупе с анализом ритуалов привели Овсянико-Куликовского к ряду социально-культурных выводов. Во-первых, в трансовых ритуалах потребление «опьяняющих веществ» является обязательным. Во-вторых, характеру психотропных веществ должны соответствовать ритуальные телодвижения; нельзя пить и не двигаться. В-третьих, трансовый обморок является управляемым: нельзя терять ответственность за решение насущной проблемы (ради которой и участвуют в трансе). И главное: итогом транса должна стать визуализация способа разрешения проблемы (здоровья, промысла, общения). Как социолог, Овсянико-Куликовский отмечал сохранение древней культуры трансовых ритуалов в цивилизации: это праздники, сексуальность, творчество в разных видах деятельности (искусство, религия, наука, война, труд, досуг).

Аллюзия философичности в произведениях Ф.М. Достоевского

В произведениях Ф.М. Достоевского есть одна особенность: все его персонажи выдвигают или обсуждают какие-либо «идеи». Возникает впечатление, что романы носят философский или даже богословский характер. При этом оказывается, что все без исключения идеи не конкретны. Например, «красота спасет мир» – когда, от кого, спасала ли когда-либо? Как отмечал Л. Шестов, все «идеи» Достоевского «накануне» (смысла). У читателей возникает ожидание «идеи», но без самой идеи. Это литературный прием писателя. Обвинять автора в недосказанности или, напротив, объявлять «философом» не имеет смысла. Искусство в иллюзорности не только чувств, но и мыслей. Достоевский как художник создает иллюзии глубокомыслия, этим исчерпывая литературный замысел.

Другим литературным приёмом у Достоевского является психология сплетни. Сплетня – такой разговорный жанр, при котором происходит нервное возбуждение и жажда узнать всё «до конца». Все герои писателя заняты «идеями» и «сплетнями». В результате возникает характерный для творчества писателя симбиоз чувственности и рассудка. Естественно, что на этой основе возникает не философия, а видимость её присутствия. Когда писателя на полном серьёзе объявляют «философом», это явно вредит философии как таковой.

Анти-Хейзинга: другая философия игры

В статье демонстрируется ошибочность аналогий, на основе которых Й. Хейзинга строит концепцию игры как универсалии мира. Для позитивного изложения новой концепции понятие игры подвергается логическому и онтологическому анализу, привлекаются новые материалы из истории культуры, в частности, обосновывается значимость восточного гарема для формирования феномена «игрового досуга» и, соответственно, архетипа игры. Анализ экстатических практик в культуре позволяет отчетливо различать игру и различные её подобия. Особой критики заслуживает отождествление игры с дурачеством и противоположение игры и «серьёзного». «Серьёзное» противостоит дурачеству, а не игре. В истории культуры феномен игры отсутствует в первобытной культуре и появляется только вместе с цивилизацией как суррогатная форма приключения, прежде всего сопряженного с добровольным обращением к смертельной опасности ради бегства от всепоглащающей скуки. В ранний период возникновения цивилизации состояние скуки возникало закономерно в условиях гигантомании строительных работ.

Анти-Пирс: критика абстрактной семиотики

В статье предпринята попытка поиска тех причин, которые препятствуют развитию семиотики как науки. Из истории философии и науки известно, что семиотика за последние двадцать пять веков возникала неоднократно, каждый раз неожиданно прекращая свое существование. Авторские исследования «теории значения» Аристотеля, не совпадающие с традиционными трактовками, позволяют утверждать, что проблемы с семиотикой обусловлены ложным включением языка в «систему знаков» и ложным отождествлением знака и сигнала по примеру Ч. Пирса

Анти-Маркузе: оборотная сторона эроса и цивилизации

Перейти на страницу:

Похожие книги

MMIX - Год Быка
MMIX - Год Быка

Новое историко-психологическое и литературно-философское исследование символики главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как минимум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригинальной историософской модели и девяти ключей-методов, зашифрованных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выявленная взаимосвязь образов, сюжета, символики и идей Романа с книгами Нового Завета и историей рождения христианства настолько глубоки и масштабны, что речь фактически идёт о новом открытии Романа не только для литературоведения, но и для современной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романов , Роман Романович Романов

История / Литературоведение / Политика / Философия / Прочая научная литература / Психология
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
Иисус Неизвестный
Иисус Неизвестный

Дмитрий Мережковский вошел в литературу как поэт и переводчик, пробовал себя как критик и драматург, огромную популярность снискали его трилогия «Христос и Антихрист», исследования «Лев Толстой и Достоевский» и «Гоголь и черт» (1906). Но всю жизнь он находился в поисках той окончательной формы, в которую можно было бы облечь собственные философские идеи. Мережковский был убежден, что Евангелие не было правильно прочитано и Иисус не был понят, что за Ветхим и Новым Заветом человечество ждет Третий Завет, Царство Духа. Он искал в мировой и русской истории, творчестве русских писателей подтверждение тому, что это новое Царство грядет, что будущее подает нынешнему свои знаки о будущем Конце и преображении. И если взглянуть на творческий путь писателя, видно, что он весь устремлен к книге «Иисус Неизвестный», должен был ею завершиться, стать той вершиной, к которой он шел долго и упорно.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Философия / Религия, религиозная литература / Религия / Эзотерика / Образование и наука