Потери и находки

Инквар действительно осторожно придвинулся к оконцу, но прежде, чем выглянуть наружу, проверил своих подопечных. Они тоже уже не спали, лежали тихо, как мышки, но искусник счел необходимым положить палец себе на губы, призывая молчать. И, приоткрыв занавеску, первым делом глянул на свой браслет и нахмурился сильнее. На нем светилось несколько бледных пятен, и самое яркое указывало на Лил, но и те, которые находились неподалеку от кареты, тоже принадлежали довольно сильным магическим вещицам.

А вот рассмотреть никого не удалось, хотя за окном цвело уже далеко не раннее утро. Карета стояла почти вплотную к внушительному бревенчатому забору, и кроме замшелых комлей да пробившейся между ними крапивы, в поле зрения ничего не попадало.

Ленс внезапно соскользнул со своего места, шагнул к Инквару и, наклонившись к его уху, тихо шепнул:

— Они не злые.

Искусник поблагодарил его открытой улыбкой и потянул из-под скамьи столик:

— Есть хочешь?

В ответ на этот вопрос, заданный одними губами, мальчишка отрицательно помотал головой и сел на диванчик рядом с сестрой, уже успевшей оправить платье, обуться и свернуть одеяло.

Через пару минут карета тронулась с места, и Инквар почувствовал, что она разворачивается в другую сторону, но по-прежнему сидел с самым безучастным видом. Напарникам, как и возлюбленным, нужно или доверять полностью, или расставаться с ними, это непреложный закон. И те, кто наивно считает, будто человек, способный сподличать в малом, не предаст в час серьезных испытаний, позже расплачиваются за свою слепоту собственной шкурой.

Экипаж остановился только через полчаса, и Дайг стукнул в переднее оконце, подавая условный сигнал.

— Можно погулять и умыться. — Инквар уверенно отпер дверцу и распахнул ее во всю ширь, впуская внутрь солнце и свежий воздух.

Первым выскочил на молодую травку, оглядел густые кусты с одной стороны дороги, большие валуны с другой, изумленно рассмотрел напарника, переодетого в темно-коричневый кожаный костюм с широкополой шляпой, и вопросительно поднял бровь:

— И куда мы приехали?

— К вечеру будем в Радове.

— А Торжки? — машинально спросил Инквар, уже с предельной ясностью понимая, что в Торжки они не попадают никаким боком.

— У тебя там родственники? — устало усмехнулся Дайг и полез в карету за столиком. — Поедим на свежем воздухе. Я купил жареного гуся.

— Вот как, — едко заметил искусник, понимая, что бесполезно сейчас спрашивать, почему они едут в Ордез не по краткой дороге, а кружным путем. Зато не смог удержаться от другого вопроса: — Ты уверен, что обоз будет ждать?

— Нет, это было бы подозрительно. Он никогда не ждет случайных путников. Придется примкнуть в пути, я послал весточку. Если сегодня в Радове сядем на какое-нибудь суденышко, то через два дня перехватим их на переправе, — быстро пояснил телохранитель, поглядывая в кусты, и вдруг очень тихо добавил: — А ты не казнись, живы те скоты. Но скоро будут об этом сильно жалеть.

— А подробнее?

— На барке, — шепнул Дайг и поставил на стол плетенку с завернутым в капустные листья гусем.

До Радова, небольшого городишки, стоявшего в узком месте привольной Долы, путники добрались на закате, и только благодаря зелью, которое Дайг разделил с конями. Инквар предлагал сесть вместо него на козлы, но напарник не пустил, заявив, что тот сейчас так же похож на кучера, как сам он на танцовщицу барона.

Застучали под колесами кареты доски причала, донеслись через распахнутое оконце переругивания грузчиков и густой рыбный дух, и господин Варден решительно распахнул дверцу. Договариваться с капитаном барки следовало ему самому, и сунутый Дайгом кошель с золотом уже лежал в кармане куртки.

Инквару крупно повезло, у хозяина уже готового к отплытию суденышка оказалось достаточно свободного места: буквально в последний момент от зафрахтованного трюма и каюты отказался один из постоянных клиентов, заявив, что у него на несколько дней запаздывает важный груз.

Искусник соболезнующе кивал капитану, стараясь не усмехаться. Немного поразмыслив, он не стал удивляться такому удивительному совпадению, подросла только досада на самого себя. Он ведь в юности не раз продавал травы гильдии травниц и давно уже не сомневался в ее силе, но, как оказалось, и близко недооценивал истинной мощи и возможностей травознай. Ну а об их связи с монастырями и обителями и вообще не подозревал. И теперь в давно сложившейся у него в мозгу картинке распределения влияния в центральных областях страны, объединенной звездопадной ночью, происходили весомые изменения. Поубавилось могущество баронов и гильдии ночников, отодвинулась дальше власть глав городов, пропуская вперед толпу женщин в простеньких белых юбках и шалях.