Потерян в море

— Так или иначе, — Фанатик вновь отпил вина, — но я знаю многое о своей команде. Тебе предстоит подписать Кодекс. И мне бы хотелось узнать тебя лучше. — Он качнул бокал. Затем с очередной ухмылкой продолжил: — Пей, я не каждый день бываю настолько щедрым. — Дождавшись, пока юнга сделает глоток, продолжил: — Так вот. Раз спасение чертовой сирены отняло у меня так много сил, то я решил, ты не будешь против скоротать мою скуку?

— Будто у меня выбор есть…

Слова были сказаны настолько тихо, что поначалу капитану показалось, будто он ослышался. Но нет, юнга и правда проворчал себе под нос фразу, а затем сразу же поправился, произнося намного громче:

— Конечно, нет, капитан!

— Чудесно, — пережидая очередной прилив слабости, Грахго запустил пятерню в волосы.

Те непослушными завитками упали на лоб, смягчая привычный облик капитана. Так душистый базилик делает мясное блюдо нежнее, но вместе с тем ярче, усиливая контраст черного перца и паприки.

— Как давно ты в Гар-Нуэра, парень? — Фанатик смахнул мешающие пряди, поднимая голову и насмешливо поглядывая на нервничающего юнгу.

Малёк как-то по особенному упрямо шмыгнул носом, взглянув на капитана исподлобья. В его голове проносились десятки мыслей, но остановиться на какой-то одной было сложно. Старой донье Малёк не рассказывал много, да и то половину выдумал. Шторм, кораблекрушение и чудесное спасение прямо в лапы к пиратам, чтобы после сбежать с брига в первом попавшемся порту, которым оказался Гар-Нуэра.

— Четыре года, капитан.

В конечном итоге, юнга решил говорить ровно то, что от него спрашивают и не словом больше, да придерживаться старой легенды. Фанатик на это только хмыкнул.

— Как попал к пиратам?

— Шторм.

— Врешь.

Малёк дернулся, будто получил пощечину, и удивленно посмотрел на капитана. Тот, вопреки ожиданиям, не довольным не выглядел. Он все также расслабленно сидел за столом, постукивая пальцами по бокалу и насмешливо разглядывая мальчишку. Хоть внутри у него и кипело раздражение из-за лжи, в которой Фанатик не сомневался. Подобная уверенность заключалась даже не в том, что фрегат всегда знал, когда люди, чью кровь он испробовал, врали. Вовсе, нет. Грахго был уверен еще и потому, что знал — именно на борту “Отверженного” юнга впервые угодил в шторм. Малёк, под гнетом бушующей стихии, и сам проболтался случайно, разговаривая с командой. К тому же, капитан прекрасно помнил его взгляд, когда тот только увидел надвигающуюся бурю. Страх, восторг, удивление — они перемешались в ореховых глазах, выдавая пацана с головой. Пережить шторм в море и на суше совершенно разные вещи.

— Врешь, парень, — спокойно повторил Грахго.

Под его взглядом, мальчишка стушевался, не спеша делиться своей историей. Он вцепился в бокал с вином, будто тот мог его вытащить из этой каюты и спасти от неприятного разговора, выворачивающего душу.

— Извините, капитан, но я не хочу говорить, — тихо, но твердо произнес юнга, смотря в пол.

Он опасался гнева Фанатика до дрожи в пальцах, но не мог рассказать о том, что произошло тогда. Последние года Малёк перестал вспоминать тот день, когда его жизнь перевернулась с ног на голову. Даже кошмары, в которых страшно кричала мать, перестали терзать разум. За все время юнга никому не говорил, как именно он оказался среди пиратов. Ему по-детски казалось: пока не произнес вслух, реальностью это не стало. Даже если жизнь каждый день доказывала обратное.

— И куда подевался твой страх, а? — Капитан покачал головой, не требуя ответа.

Они оба замолчали, погруженные в свои мысли. И эта тишина, закрывшая каюту мутной вуалью от окружающего мира, казалась правильной. Она не вызывала неловкости, не требовала себя разбить гомоном и шумом. Отверженный наблюдал за ними с любопытством и удивлением. Еще никогда ему не доводилось видеть столь разных людей, так гармонично сосуществующих друг с другом.

Малёк нервно цеплял обкусанным ногтем стекло бокала, разглядывая красные блики, играющие на лакированной поверхности стола и пытаясь загнать обратно в темноту обрывки воспоминаний. Сорванная мачта. Истекающий кровью матрос, совсем недавно угощавший любознательного мальчишку яблоком, а теперь едва способный дышать. Разорванное платье матушки.

В это время капитан замер недвижимой статуей древнего Рима, бесцельно устремив взгляд на стопку книг. Потертые, пропитанные соленым воздухом и с пожелтевшими страницами, где местами выцвели чернила. Призрачная рука соединяющая Грахго с прошлой жизнью.

— Знаешь, парень, пираты ведь стараются не убивать матросов, — голос Фанатика оказался хриплым и слабым. Ему пришлось прочистить горло, чтобы уже четче произнести: — Век пирата не долог. Поэтому они всегда дают возможность людям из команды разграбленных судов перейти под черный стяг.

Грахго отставил вино и с трудом поднялся. Перешел к раскрытому окну, облокотившись о раму.

— Пополнить команду, — жестокая улыбка окрасила губы капитана. — Нашей команде тоже был дан выбор: пиратство или смерть. Я никогда не думал, что такое судьбоносное решение приму за неполную минуту…