Потерянная, обретенная

– Прекрасно сказано, – кланяется англичанин. – Француженки очень остроумны. Я боялся, что дорога будет скучной, но сейчас вижу, что мои опасения были напрасны.

– Как может быть скучно в дороге! – восклицает Рене.

– Вы, вероятно, привыкли путешествовать в автомобиле? – спрашиваю я. По лицу англичанина снова скользит тень изумления. Надо же, а я так много слышала о невозмутимости этой нации!

– Да, я много времени провожу за рулем. Автомобиль – прекрасная вещь.

– Но очень опасная, – говорю я, чтобы поддержать беседу.

– О, не более, чем поезд.

В самом деле, время проходит быстро. Вскоре я вижу в окне какое-то мягкое опаловое свечение. Море! Это море! Оно колышется в легкой туманной дымке, словно дышит огромный спящий зверь. Море мгновенно завоевывает мое сердце. Я забываю о Рене, о красавце-англичанине и смотрю только в окно… А эти двое между тем о чем-то договариваются.

У вокзала англичанина ждет огромный сверкающий «Даймлер». Они с Рене переглядываются, и она решительно идет к автомобилю. Я останавливаюсь. Что же она, решила уехать от меня с англичанином? Я плохо понимаю происходящее, от долетающего с моря соленого аромата, от запаха каких-то цветущих деревьев кружится голова.

– Да что с тобой, очнись! – толкает меня Рене. – Господин Кэйпел предлагает подвезти нас в отель. Садись же!

Впервые в жизни я сажусь в автомобиль. Вокруг нас собирается толпа зевак.

– Каких славных курочек отхватил этот длинный тип! – причмокивает губами какой-то разносчик. – Почему одним все, а другим ничего?

Толпа разражается хохотом. Мне немного стыдно садиться в автомобиль – точно в ванну на глазах у всех. Но когда машина начинает свое плавное движение по улицам, я забываю о своем смущении. Как чудесно! Легкий ветерок дует в лицо. Прав был англичанин, поезд – скука! Про себя я решаю, что у меня непременно будет автомобиль.

– Нам нужно будет сделать короткую остановку, – говорит Кэйпел. – А потом я отвезу вас в какой-нибудь подходящий отель. Хорошо?

Мы останавливаемся у огромного дома, по фасаду которого тянутся золотые буквы: «Отель «Нормандия».

– До чего же шикарное место! – выдыхает Рене.

Ей доставляет неподдельное наслаждение сидеть в автомобиле на глазах у прохожих. Пусть люди думают, что автомобиль принадлежит нам и мы живем в «Нормандии». Но увы. Нас сейчас отвезут в «более подходящий отель». Более соответствующий нашим средствам и положению. Англичанин очень точен в формулировках.

Он возвращается, улыбается нам. Я уверена, что он зашел в отель, чтобы повидаться с женщиной. Скорее всего, это его любовница. Она ждала его возвращения, и сейчас он еле-еле смог оторвать от себя ее руки. Левое плечо пиджака испачкано пудрой, и мне кажется, я чувствую даже легкий ирисовый аромат этой пудры. По-хорошему нам надо бы выйти из автомобиля и дать нашему спутнику возможность вернуться в объятия этой женщины. Но, охваченная вдруг мстительным чувством, я не двигаюсь с места. Слишком многое ей досталось! И отель «Нормандия», и лакированная машина, и душистая пудра, и…

…Бой…

– Кто такой Бой? – вдруг спрашиваю я.

– Так меня зовут друзья, – отвечает англичанин. – Вы уже слышали это прозвище?

Мне показалось, что кто-то произнес его у меня в голове. Но этого я говорить англичанину не стала.

Когда мы отъезжали от «Нормандии», меня не покидало чувство, что кто-то смотрит нам вслед.

С любовью, болью, тоской.

Господин Кэйпел привез нас в маленькую гостиницу, которая как две капли воды напоминала наш парижский пансион, и даже хозяйка, мадам Боннар, была такой же добродушной толстухой. Но в этом местечке под названием «Прилив» атмосфера показалась мне совсем иной. У нас дома пахло мастикой для паркета, крахмальным бельем, стиркой и кухней. В отеле мадам Боннар пахло тем же самым – но еще пролитым вчерашним шампанским, мускусными духами и палеными волосами. По дому разносился тихий женский смех, в гостиной кто-то брякал по клавишам совершенно расстроенного пианино.

В целом, как мне показалось, сестры-викентианки не были бы особенно довольны, застань они нас в «Приливе».

Но хозяйка оказалась весьма любезной. Она распахивает перед нами все двери и приветливо пищит странным для такой объемистой женщины тоненьким голоском:

– Выбирайте, мои цыпочки, выбирайте. Уж такие славные цыплятки! У мамаши Боннар вы будете как у Богородицы в кармашке, это уж точно. Не извольте волноваться, сударь, я смогу о них позаботиться. У меня приличный отель…

Бой корректно кланяется.

– Вы позволите нанести визит, чтобы удостовериться, что вы хорошо устроились? – спрашивает он.

Я молчу. В конце концов, это не мое дело. Рене слегка подталкивает меня локтем в бок. Что такое?

И тут я понимаю, что Кэйпел смотрит на меня.

– Мы будем рады, – говорю я.

Когда за ним закрывается дверь, Рене с воем бросается ничком на кровать, застеленную кружевным покрывалом.

– Нет, это что такое, а! Придется мне за тобой присматривать, умница Катрин, а то все кавалеры переметнутся к тебе! Да он же в тебя влюбился!