Потерянная рукопись Глинки

Прошла еще почти неделя. О происшествии благополучно забыли. Жизнь в Починке шла своим чередом. Поскольку зарядили дожди, Глинка прогулки прекратил: по утрам занимался с племянницей Жюли игрой на фортепьяно, потом почти целый день сидел в своем «дупле» и обрабатывал записанные ранее народные песни. По вечерам собирались всей семьей в гостиной или, если дождь прекращался, на веранде.

Однажды, сидя, как обычно, в «дупле», композитор услышал звук приближающегося экипажа. Поскольку у него был очень тонкий слух, он почувствовал приближение кареты раньше других и вышел на крыльцо. Стоял, укрывшись от дождя под навесом, глядя на падающие с крыши капли. «Вероятно, Лиза с Александром, – думал он, – давно не приезжали».

Вот карета подкатила к крыльцу, взметнув маленький фонтанчик брызг из лужи. Это действительно оказались Мицкие. Пока, укрывая ее от дождя зонтиком, муж и дядя помогали выходить из кареты Лизе, Маша с мужем тоже выскочили на крыльцо встречать. Когда закончились улыбки и объятия, Стунеевы повели Лизу в комнаты, а Александр, Лизин муж, подошел к Глинке. Лицо его показалось композитору озабоченным.

– Мишель, – обратился к нему гость, – надо бы послать человека в полицию. Мы при дороге, недалеко уже от Починка, нашли сильно избитого мужика. Возможно, он еще жив – когда мы его забирали, был живой. Лежал в луже. Я подумал, что пьяный, хотел мимо проехать. Но Лиза в окно смотрела и обратила внимание, что он весь в крови. Он без сознания был, избил его кто-то сильно. Не знаю, откуда мужик. Не ваш ли? Недалеко от деревни лежал.

Глинка позвал своего старого лакея Якова Ульяныча, и тот вместе с кучером Мицких, волоча по грязи, уложил избитого на крыльцо. Грязная и рваная одежда его промокла, лицо было все залито кровью и заляпано грязью, но, судя по телосложению, мужик был еще молодой.

Сдавленный стон раздался где-то рядом, и из-за дерева вышла девушка – тоже вся мокрая, в сборчатой, прилипающей к ногам мокрой юбке, в непонятного цвета приставшей к телу кофте. Из-под повязанного не по-бабьи платка свисали сосульки черных волос. Девушка кинулась к лежащему на крыльце мужику и, сдернув свой платок, стала им обтирать лицо парня, целуя его. Черные волосы, собранные на затылке в тугой пучок, растрепались.

– Да это ж Демки Зябрина сын! – забормотал топтавшийся рядом Ульяныч. – А цыганка откуда взялась? Геть пошла! – замахнулся он на девушку. И опять повернулся к Глинке и лежащему на крыльце мужику.