Потерянное сердце

У меня нет возможности договорить, меня хватают и волокут прочь, спиной вперед — еще одно наказание, последний взгляд на сцену, которая навсегда останется в моей памяти.

Мой мир замедляется, я не отрываю взгляда от нашей дочери. На ее темных волосах уже крошечная розовая шапочка, а затем вижу ее глаза: они большие, они изучают мир, который появился для нее десять минут назад.

Последнее, что я слышу, перед тем как очутиться в коридоре больницы — ее плач — самый прекрасный звук, который я больше никогда не услышу.

Глава 2

Сегодня ее день рождения — день рождения моей дочери. Ей двенадцать лет. Я не знаю, где она живет. Не знаю, хорошо ли относятся к ней ее родители. Не знаю, получила ли она то, что хотела на свой день рождения, но я хотел бы послать ей в подарок открытку и сказать, что сегодня 4380-ый день, когда я просыпаюсь, молясь, чтобы она была счастлива, и мечтая увидеть ее снова.

* * *

— ЭйДжей, Гэвин снова плачет, — ворчит Тори, стаскивая с меня толстое теплое одеяло. — Сейчас твоя очередь кормить его.

Меня предупреждали об этом. Бессонные ночи, раздражительная жена, и опять бессонные ночи. Когда это закончится? Чувствую себя так, словно у меня грипп, за исключением того, что у меня нет гриппа. Зато у меня есть четырехмесячный ребенок, который не спит по ночам. Я не спал больше пяти часов за эти четыре месяца. Или четыре часа за пять месяцев? Сколько месяцев нашему сыну? Даже не помню, сейчас я будто в бреду.

Спустив ноги с кровати, я приваливаюсь к стене в поисках поддержки. С каждой бессонной ночью моим глазам требуется чуть больше времени, чтобы привыкнуть к темноте дома в три часа ночи. Я больше и не пытаюсь их открыть сразу. Дорогу до кухни я проделываю на ощупь. Открываю холодильник, достаю бутылку, ставлю в подогреватель, щелкаю кнопочкой и опускаю голову на прохладную поверхность кухонной тумбы, пока эта проклятая штука не запищит «би-и-и-и-ип». Иногда я думаю, что Гэвин просто хочет услышать этот звук, потому что к тому времени, пока дохожу до его комнаты, чтобы накормить его, он перестает плакать и снова засыпает. А я уже проснулся и словно зомби пытаюсь снова добраться до своей кровати.

Не думаю, что так случится сегодня, поскольку с момента, как я встал, его крики стали только громче. Достав молоко из подогревателя, переворачиваю бутылочку над раковиной и позволяю капелькам грудного молока капнуть на запястье, упс, такова моя жизнь. Надо убедиться, что молоко, которое моя жена сцедила из своей груди шесть часов назад, не слишком горячее. Ага. Грудное молоко не слишком горячее. Идеальное. Для Гэвина.

С бутылкой в руке я хватаю из кучи белья в гостиной слюнявчик и направляюсь наверх в комнату Гэвина, где пронзительный звук становится пыткой для моих ушей.

Беру своего маленького парня на руки и несу его в кресло-качалку, которую мне любезно одолжил Хантер. Для чего нужны братья? Кроме того, чтобы давать друг другу кресла-качалки. Кто я сейчас? Как мы с Хантером докатились до такой жизни, в которой одалживаем друг другу кресла-качалки?

Когда сосок — и я больше не нахожу это слово сексуальным — наконец попадает в рот Гэвина, его крики прекращаются, и он расслабляется в моих руках. Я смотрю на его спокойное личико и влюбляюсь в него снова, точно так же, как и каждую ночь, в три часа. Я, может быть, устал как черт, но сделал бы что угодно для этого маленького парня. Было бы неплохо, если бы он это понял и выпил эту бутылочку немного быстрее, но что я могу сказать, малыш весь в отца и наслаждается вкусной едой.

Не закрывать глаза — единственная задача. Прошло уже тридцать минут, как я разглядываю стену, и бутылка в моей руке становится легкой. Гэвин выпустил сосок и уже засыпает. Но я должен разбудить его, чтобы он срыгнул. Таковы правила. Это действительно глупые правила, но то, что он может во сне захлебнуться собственной отрыжкой, пугает меня, поэтому я делаю все, как надо. Я бужу спящего ребенка, который наверняка позволил бы мне спать в течение следующих трех часов в тишине и покое.

Спустя минуту постукивания по его спине, я слышу, как маленький пузырек воздуха лопается в его животике. Я поднимаю его, чтобы положить обратно в кроватку. Но теперь он смотрит на меня и улыбается. Может быть, это газы, но я думаю, он просто не собирается отпускать меня.