Потерянные девушки Рима

Она силилась найти логическую связь между эпизодами, но чем больше над этим думала, тем более смутным виделся смысл каждого отдельного действия. Сандра даже не знала, другом его считать или врагом.

Хорошим или плохим?

Давид, произнесла она про себя. Может быть, он понял, с кем имеет дело. У Давида был номер его телефона, ведь именно Давид указал ей недостающие цифры на снимке, сделанном «лейкой» перед зеркалом ванной комнаты этого самого гостиничного номера. Этому человеку муж доверял недостаточно, чтобы предоставить ему все подсказки, но все же хотел, чтобы Сандра с ним встретилась. Почему?

Размышляя, она все больше впадала в замешательство. Наконец, оставив чемодан, села на кровать и задумалась. В чем ошибка? Сандра хотела поскорее забыть всю историю, она должна это сделать, чтобы не поставить под удар проект новой жизни, который она замыслила. Но знала, что не сможет ужиться с такой чередой вопросов. Так и с ума сойти недолго.

Давид мог бы ответить, в этом Сандра была уверена. Почему муж вообще ввязался в такое дело? Он был отличным фоторепортером, но данная история, на первый взгляд, совершенно его не касалась. Он, еврей, в отличие от Сандры почти никогда не заговаривал о Боге. Его дед чудом выжил в нацистском концлагере, и Давид считал, что ужасы геноцида были задуманы не для того, чтобы уничтожить его народ, а для того, чтобы заставить его потерять веру. Евреи получат доказательство того, что Бога не существует, и этого будет достаточно, чтобы стереть их с лица земли.

Единственный раз они более-менее серьезно подняли религиозную тему через какое-то время после женитьбы.

Однажды, принимая душ, Сандра нащупала у себя какой-то узелок. Реакция Давида оказалась чисто еврейской: он принялся по этому поводу шутить.

Она полагала, что в основе такой линии поведения лежала слабохарактерность: проблемы со здоровьем высмеивались, обращались в шутку только потому, что Давид был не в состоянии их решить и чувствовал свою вину. Это могло растрогать, но ничем не могло помочь. Так, Давид водил ее по врачам, не переставая зубоскалить. Сандра позволяла ему верить, будто шуточки и правда снимают напряжение. Но на самом деле ей было очень плохо, она хотела одного: чтобы муж прекратил шутить. Но таков был его способ противостоять бедам, и Сандра не была уверена, что критика пойдет на пользу. Рано или поздно об этом придется поговорить, и она предвидела, что разговор закончится ссорой.

Всю неделю, пока они ждали результаты анализов, Давид продолжал вести себя в той же несносной манере. Сандра даже думала, опережая события, поставить вопрос ребром, но боялась взорваться.

Перед тем как идти за результатами, она проснулась среди ночи и протянула руку, ища Давида. Но его не оказалось рядом. Тогда Сандра встала и обнаружила, что нигде в квартире не горит свет. Недоумевая, куда он делся, Сандра ступила на порог кухни и увидела мужа. Он сидел к ней спиной, сгорбившись. Бормотал, раскачиваясь, непонятные слова. Давид не заметил ее, иначе прекратил бы молитву. Она вернулась в постель и расплакалась.

К счастью, узелок оказался доброкачественным. Но Сандра ощущала необходимость прояснить с Давидом эту историю, расставить акценты раз и навсегда. Им в супружеской жизни наверняка выпадут другие тяжелые испытания, и потребуется нечто большее, чем ирония, чтобы их преодолеть. Сандра заговорила о ночной молитве, и Давид, немного стесняясь, признался все-таки, как сильно страшила его мысль о том, что он может потерять жену. Сам он не боялся смерти, его работа на переднем крае автоматически заставляла его отметать такую возможность. Но когда дело коснулось Сандры, он просто не знал, как быть. Единственное, что пришло ему на ум, – обратиться к Богу, которого он всегда обходил стороной.

«Когда тебе уже не к кому обратиться, последнее, что остается, – уповать на Бога, в которого не веришь».

Сандра расценила это как объяснение в неизбывной любви. Но теперь в гостиничном номере, сидя на постели рядом с наполовину собранным чемоданом, она спрашивала себя, как муж, предчувствуя, что может погибнуть в Риме, решился отправить ей в качестве прощального послания подсказки, чтобы начать расследование. Именно фотографии, потому что – и тут причина кроется в общем их ремесле – они оба владели этим языком. Почему, например, не снял видео, чтобы она поняла, какую важную роль играла в его жизни? Не написал письма, даже записки, ничего. Если Давид так любил ее, почему последняя его мысль была посвящена не ей?

Давид не хотел, чтобы я оставалась к нему привязана в случае его смерти, сказала себе Сандра. Мысль возникла как откровение.

Он подарил мне мою оставшуюся жизнь. Возможность снова влюбиться, завести семью, детей. Судьбу, отличную от вдовьей доли. И не по прошествии лет. Сразу.

Надо найти способ сказать ему «прощай». Вернувшись домой, в Милан, отринуть воспоминания, вытащить его одежду из шкафа, истребить его запах – сигариллы с анисовой отдушкой и уцененный лосьон после бритья.