Потерянные души Уиллоубрука

Казалось, заполнен каждый квадратный дюйм помещения: женщины и девушки разного возраста сидели на пластиковых стульях или лежали на холодном мокром полу. Некоторые были в защитных шлемах; другие — в смирительных рубашках или с кожаными ремнями на запястьях. Некоторые сидели, обмякнув мешком в кресле-каталке, или скорчились в деревянных ящиках на колесах; ноги их были покрыты экскрементами и залиты мочой. Многие бесцельно бродили или стояли на месте, сбивчиво бормоча. Почти у всех на лицах, руках и ногах имелись синяки, струпья и кровавые потеки. Они царапали друг друга, дрались и толкались, колотили по стенам и полу ногами, руками и головами. Девочка в рваной пижаме сидела у телевизора и безучастно смотрела передачу «Любовь с первого взгляда», выпятив губы и то и дело высовывая язык. Рядом с ней стояла женщина в больничном халате, которая каждую пару минут разражалась хохотом, а затем принялась расхаживать взад-вперед, заламывая руки. Сейдж невольно задумалась, как воспринимают обитательницы картинки на экране — конкурсантов в чистой одежде, спокойно сидящих в креслах, смеющихся, улыбающихся, развлекающихся. Что больные думают о других передачах — тех, где показывают теплые дома и нормальные семьи, подростков, танцующих в музыкальных телешоу, новости о войне во Вьетнаме? Знают ли, что существует внешний мир? Хочется ли им быть частью этого мира или хотя бы вспоминать, что они были его частью? Разрывается ли у них сердце от этих мыслей?

Три девочки лет девяти-десяти, с бритыми головами и в смирительных рубашках со скрученными за спиной рукавами, лежали на боку, скорчившись на четырех пластиковых стульях, как забытые тряпичные куклы. Девочка постарше размазывала фекалии по стене; еще одна, подросток в наморднике, стояла у двери и била себя по лицу. Кучка раздетых обитательниц со следами ожогов на руках и плечах грелась возле парового радиатора.

Хаос напомнил Сейдж виденную когда-то картину с изображением ада и грешников всего мира, сваленных в одну кучу, как рыбы в сети: кто был без рук и ног, кого пожирали черти, и все истекали кровью, рыдали и кричали. Выпученные, пустые глаза на изможденных лицах, огромные головы и сошедшие на нет тела.

Сколько их будут держать в этой пыточной камере? Час? Два? До конца дня?

В довершение к ее возрастающему ужасу, Уэйн, загнав всех внутрь, запер двери и принялся обходить зал, тяжело дыша, как свирепый зверь, и сжимая в кулаке «бычью палку»[7]. Больше никого из санитаров не было, как и медсестер или другого персонала. Уэйн, конечно, силен, и его боятся, но сможет ли он держать под контролем весь этот кромешный ад? И кто защитит Сейдж, если он принимает ее за Розмари?

Почти сразу же она получила ответ на свой первый вопрос, с содроганием наблюдая, как Уэйн растаскивает пациенток, награждая ударами тех, кто сопротивляется или не желает слушаться. Некоторых он швырял на пол и напяливал на них смирительные рубашки или закручивал им руки за спину, пока драчуньи не приходили в себя. Одна девочка-подросток с криком прыгнула ему на спину — он сбросил ее, а затем избил палкой. Разняв двух дерущихся пациенток, он подтащил одну из них к стулу, а другую грубо пихнул через весь зал, затем поставил в угол с поднятыми руками. Еще одна женщина, встав со стула, приблизилась к санитару, когда он шел обратно, подхватила его под руку и заглянула в глаза, собрав губы в куриную гузку. Он оттолкнул ее. Затем темноволосая девушка занесла над головой стул, собираясь обрушить его на спину соседки; Уэйн отобрал у нее стул и привязал пациентку к нему.

Когда лысая женщина сцепилась с соседкой в цветастом халате из-за обрывка бумаги на полу, он бросился разнимать их, но опоздал. Женщина в халате закричала, схватившись рукой за ухо, из которого по шее хлестала кровь. Уэйн отдернул руку пациентки от головы, чтобы посмотреть, в чем дело, и та закричала еще громче. Ее полуоторванное ухо болталось возле щеки на неровной полоске кожи. Уэйн оттащил женщину к плексигласовой кабинке и позвонил по телефону. Спустя пару минут вошла сестра Вик и увела раненую, после чего Уэйн обошел зал, приказывая всем сесть, угрожая пациенткам палкой и потрясая кулаком. Большинство расходились, съежившись от страха, но некоторые либо не слушали, либо не слышали. Когда все более-менее успокоились, санитар прошел в кабинку, тяжело опустился на стул и закурил, покачивая ногой и обшаривая глазами зал в поисках следующей жертвы.

Пытаясь побороть страх, Сейдж ломала голову, как расспросить его о Розмари. Можно подойти к кабинке и попробовать выклянчить сигарету. Отличный предлог приблизиться к Уэйну; возможно, он сообразит, что она не Розмари, — если только Розмари не начала курить, что казалось сомнительным. Но опять же, попросив сигарету, можно влипнуть в неприятности. А вдруг он свяжет ее или засунет в смирительную рубашку? Она так и не решила, как поступить, поскольку началась новая драка. Уэйн затушил сигарету о стену кабинки и ринулся через весь зал, чтобы разнять двух молодых женщин.