Потерянные имена, чужие тени

Товарищ Корнелия что-то сказал, удивленно качая головой, и Раду попросил перевести.

Корнелий отозвался со смешком:

– Он сказал, что Тию будто бы каждый день путешествует по мирам, никакого страха и трепета, в то время как многие наши сотрудники пугаются и их приходится уговаривать стоять смирно в момент перехода.

Лучан улыбнулся довольно, словно отец, чьего ребенка похвалили, а Раду кивнул.

Через пару часов Лучан и Раду, попрощавшись с Корнелием, отправились вслед за Тию.

Их предупредили, что каждый новый переход чувствуется хуже и хуже, тело не привыкает к неестественным ощущениям. Но даже с этим предупреждением Раду оказался не готов к жуткой, выворачивающей наизнанку тошноте и боли в суставах.

Он даже не сразу понял, что переход закончился.

В подвале было темно. Раду какое-то время сипло дышал, моргая и сдерживая тошноту.

– Ты как? – глухо спросил Лучан где-то неподалеку.

– Отвратительно, – проскрипел Раду. – А ты? Странно, что Тию не поставила фонарь. Знала же, что придем следом.

– Да, не похоже на ее обычную предусмотрительность, – подумав, согласился Лучан. – Хватит отдыхать, пойдем.

– Ты и сам сидишь, – огрызнулся Раду, но все же встал, чувствуя, что неприятные последствия перехода понемногу отступают.

На ощупь, по стенке они добрались до двери и вышли в тишину дома.

Время было за полдень, судя по солнцу за окнами.

Старый дом молчал. Не слышно было ни голосов, ни шагов, ни лая Снежка. Поскрипывала где-то дверь или ставня, и не более.

В подвал они попали через кухню, и так же выходили обратно. Просторное теплое помещение было пустым, уголья в очаге уже догорали.

Обменявшись недоуменными взглядами, Раду и Лучан поспешили дальше.

Раду хмурился и кривился все сильнее, недоброе чувство царапало грудь изнутри, он неосознанно прибавлял и прибавлял шаг.

В холле он остановился как вкопанный, а Лучан, не сразу сообразив, прошел дальше, и под его ногами отвратительно заскрипело.

– Кой черт!.. – напряженно сказал Лучан, оглядываясь.

Лампы в холле не горели, а света из окон недоставало, но белые фарфоровые осколки на полу разглядеть было можно.

Раду наклонился и поднял металлический поднос с чеканным краем. На нем Летуца обычно приносила чай.

– Позови ее, – скрипуче и напряженно сказал он. – Давай… позови ее!

Лучан дернулся, разглядывая осколки сахарниц и чашек. Поняв, что у Раду просто не получится сейчас громко говорить, он крикнул:

– Летуца! Летуца, где ты, черт побери! Летуца! Госпожа Тию!

Дом молчал в ответ.

Раду положил поднос на столик у входа и сказал:

– Даже если это нечаянно вышло, они бы не пошли на прогулку, не убрав все за собой.

– Что могло случиться? – тревожно спросил Лучан. – Заболели? Зачем-то уехали в город?.. Раду! Что, если здесь уже ночь прошла, и мертвяки были?

Они обменялись взглядами.

– Нужно обыскать дом, – твердо сказал Лучан. – Хоть какие следы. По дороге вооружимся. В окна поглядывай, вдруг там что-то увидишь.

Раду кивнул.

– Бери на себя левое крыло, – сказал он. – Я пойду в правое.

И сразу же повернулся, широкими шагами преодолевая расстояние до лестницы. В подвале и на кухне они уже были, поэтому Раду отправился сразу наверх.

Он двигался все быстрее и быстрее, пока не побежал.

Что могло случиться? Куда все ушли?

Кровью не пахло.

Кроме разбитой посуды никаких следов борьбы.

Может ли быть, что ничего не случилось? Кому-то стало плохо и… и что? Куда они все подевались, бросив очаг и дом?

Мысли болтались в голове бессмысленными обрывками, никак друг с другом не сцепляясь.

Раду бежал по этажу, с грохотом распахивая двери и заглядывая внутрь, пока не понял, что они сливаются в глазах сплошной мешаниной. Он едва ли мог вспомнить, что сейчас видел, и в какой комнате побывал.

Усилием воли Раду заставил себя остановиться, вернуться в начало коридора и снова пройтись по комнатам.

Теперь он смотрел, слушал и думал, стараясь не обращать внимания на рваное дыхание, зарождающуюся пустоту в груди и дрожащие руки.

Если что-то случилось, Тию понадобится его спокойствие и сила, поэтому нельзя давать себе волю.

С Лучаном они встретились уже внизу, у конюшен.

– Вещи на местах, почти все, – сказал Раду. – У Тию не хватает нескольких платьев и верхней одежды. Ценности, бумаги и ее записная книжка остались.

– Я ничего не нашел, – не очень сноровисто седлая свою лошадь, отозвался Лучан. – Нико здесь тоже нет, и одного вашего коня тоже. Я ума не приложу, что могло случиться. Если бы мертвяки действительно приходили и что-то сделали, госпожа Тию ведь бы потом завтракать не стала? А в столовой еще осталось немного неубранной посуды, и это судя по блюдам, был не ужин.

Раду кивнул и тоже взялся за седло.

– Снежка нет нигде, – сказал он. – Это тоже странно. Зачем его с собой куда-то брать? Записки не оставили… даже если бы срочно понадобилось куда-то ехать, то Тию написала бы мне.

– Мне это не нравится, – прямо сказал Лучан. – Дурно пахнет.

Помедлив, Раду кивнул.

Сейчас он почти успокоился, и потому его мысли текли куда упорядоченнее.