Потерянные имена, чужие тени

Корнелий неслышно хмыкнул – Тию была убедительной. Женщины на самом деле приободрились. Засветили лампады над алтарем, расставили как следует все свечи и зажгли те, что погасли в дороге.

Неуверенный и негромкий хор голосов наполнил часовню молитвенной песней.

И это было по-странному прекрасно.

Корнелий покачал головой, думая о том, каким неожиданным образом продолжается музыкальный вечер.

Ион-младший ненадолго отвлекся от созерцания ночного пейзажа.

– Капитан Бассу, – сказал он. – Порох и пули у вас имеются? У солдат есть ружья, хорошо бы их поставить на стражу.

– Есть и порох, и пули, – хрипло отозвался один из солдат, еще совсем юный мальчишка, невысокий и тощий. – Только, господин Воскову-Гроза, руку мне подранили, не стрелок я.

– А товарищ его и того более, – сухо сказал Корнелий.

Второй солдат лежал в беспамятстве.

Ион-младший с досадой цыкнул, отвернулся – и вдруг завизжал, явственно напомнив Корнелию о недавнем крике его матушки.

Почти у входа, за прочерченной линией торжественно и спокойно стояли мертвецы. Пятеро, а, может, и больше – за слабой границей света из часовни всё терялось во мраке.

Кованые ворота беглецы не закрыли, ожидая возвращения Лучана и Раду, а теперь захлопнуть их не было возможности – для этого надо было выйти наружу, к мертвецам.

Прикусив согнутый палец, Ион-младший отошел, пятясь, к остальным. Его отец, напротив, приблизился, изучил незваных гостей и сплюнул, выругавшись.

Корнелий, который перевязывал голову капитана Бассу, поглядывал с тревогой и – что греха таить – любопытством.

Более чем поднявшиеся мертвецы его удивляло то, что они на самом деле не могли перешагнуть сделанную капитаном защитную линию.

Так и стояли, не двигаясь. Отвратительные гниющие человеческие остовы неведомо каким образом поднявшиеся из могил. Истлевшие одежды, провалившиеся глаза и носы – чем они смотрели? И, однако же, безошибочно вышли к их пристанищу.

– Они… они ведь не пройдут? – спросил кто-то из дам.

– Не беспокойтесь, госпожа, – преувеличенно бодро отозвался капитан. – Все сделано как следует. Амулеты я расставил, помолясь, знаки защитные нарисовал. А к утру мертвяки ослабнут, пойдут прятаться, тут их и ребенок малолетний одолеет.

– А на следующую ночь? – спросил Корнелий.

– Что?

– На следующую ночь они тоже встанут?

– А… ото ж конечно. То и плохо, ежели успеют попрятаться, ищи потом всех.

И тут Тию вскрикнула:

– Там огни! Кто-то машет то ли лампой, то ли факелом от дома. Вдруг это Раду?

Корнелий привстал – и действительно, в конце вязовой аллеи, которая вела к дому, за спинами мертвецов мелькали огоньки. Не суматошно, а с какой-то системой. То вверх-вниз, то из стороны в сторону.

– Это знак какой-то? – спросил Корнелий. – Надо бы…

Но Тию уже принесла ко входу свечу и осторожно, чтобы не сбить огонек, подняла и опустила ее несколько раз.

– Не знаю, что за знак, – с сожалением призналась она. – Но нам что-то нужно сделать, чтобы помочь. Они ведь пойдут, а тут… эти… Ах, зря я сейчас помахала свечой, вдруг они решат, что дорога свободна?

Тию побелела, осознав, что натворила.

Князь Воскову-Гроза покачал головой:

– Не думаю, что стоит тратить заряды на это. Если эти двое молодцов прорвались туда, то и обратно вернутся.

Тию поглядела на него снизу вверх, но не успела ничего сказать, вмешался Корнелий:

– А я думаю, что если бы это ваш сын, вы бы так не говорили.

– Мой сын не станет бросаться очертя голову в глупости, – резко отозвался князь. – И к тому же он бы послушал меня и отправился за подмогой в город.

– Оставив без защиты всех, кто сейчас в имении? – негромко спросила Тию.

– Дитя мое, – терпеливо сказал князь, – в тяжелые времена всегда приходится выбирать, чем или кем жертвовать. Я полагаю, что мои слуги достаточно способны и расторопны, чтобы позаботиться о себе, поэтому важнее защитить гостей.

Тию, верно, должна была проникнуться – князь ведь снизошел до того, чтобы объяснить неразумной девице свои помыслы… впрочем, так как князь говорил звучно, рассчитывал он на то, что его услышат все.

Молитвенная песнь прервалась.

В словах князя была логика и здравый расчет. Корнелий привык считать себя рациональным человеком, который в первую очередь слушает голос разума, но тут почему-то не мог себя убедить, будто раздается именно голос разума.

Тию повернулась, чтобы ответить, но князь, не дожидаясь, рявкнул солдатам:

– Я приказываю не стрелять! Припасы бережем на тяжелый случай!

Корнелий встал, раздумывая, сумеет ли хотя бы одному из мертвецов снести голову, если одолжит саблю у капитана.

Но наверно, тесаки, которые у солдат, лучше лягут в руку.

Корнелий мельком посмотрел на остальных: дамы испуганно таращились, мужчины отводили глаза.

Наверно, их можно было понять – их безопасность напрямую зависела от решений князя.

Капитан Бассу прокряхтел:

– Ну чего ж… я человек подневольный… токмо не князю подчиняюсь, да и служба у меня иная…

Он тоже встал, покачав забинтованной головой. И со скрежетом вытащил саблю из ножен.

– Капитан Бассу, не стоит, – сказала Тию. – Вы же ранены. Прошу, ваше сиятельство, разрешите мы возьмем хотя бы одно из ружей.