Потерянный рай

Из зияющего горизонта подымалась выше горы гигантская Волна и стремительно неслась в нашу сторону, чтобы поглотить нас.

2

Волна яростно, неизменно, неумолимо двигалась вперед.

Смерть готова была обрушиться на нас – я был в этом убежден, хотя суетился вместе со всеми остальными, чтобы организовать наше спасение. Меня меньше ужасала необходимость искать мешки и бурдюки, складывать в стопки одеяла и собирать провизию, чем, остолбенев, с разинутым ртом и выпученными глазами, ждать собственного уничтожения. А потому, чтобы не поддаваться страху, я отдался движению. Не решаясь на отчаяние, я счел, что лучше выбиться из сил и задохнуться, чем окаменеть от ужаса.

Покуда мы различали Волну только глазами, нами владела смутная надежда, что это дурной сон; но когда она достигла наших ушей, ее громыхание предвосхитило то свирепое неистовство, которое должно было оглушить нас. Раскаты, поначалу похожие на пальбу, делались все громче, нарастали, превращаясь в тяжелые залпы, сотрясения, взрывы и яркие вспышки, пока наконец не преобразовались в тысячи громов, наползающих один на другой, непрерывных, непрестанных и беспощадных.

Большинство жителей пытались спастись бегством. Вслед за животными они кинулись прочь от Волны, силясь взобраться как можно выше. Но отступление грозило им гибелью: у них не было шансов ускользнуть от нее.

– Сюда! Назад!

Я драл глотку, призывая их вернуться, но они упорствовали, не слушая, уже не слыша меня.

Сознаться ли? В глазах Нуры я прочел, что вопрос, давно не дававший мне покоя, – кого селить в плавучие дома, если у нас не хватает места? – уже решен.

– В укрытие! – решительно бросила она.

Нура удивляла меня. Обычно она терялась при виде малейших препятствий – паук, жаба или дырка в ткани, – однако в то утро она решительно противостояла трагедии, будто, подверженная мелким страхам, она не ведала большого, будто она пестовала свой испуг ради удовольствия, играя, чтобы приправить обыденность, и освобождалась от него, как от балласта, перед настоящей опасностью. Достойная дочь Тибора, она сохраняла ясность ума, была сосредоточенна и энергична, и никакие посторонние заботы ее не тревожили. Она тащила за руку Маму, пока Барак взваливал мешки себе на спину, велела моим сестрам держаться тесной группой. Мы кинулись к плавучему дому, куда уже набились Влаам, его жена и сыновья.

Построенный посреди леса, из стволов которого он был собран, дом-корабль насчитывал сто двадцать локтей в длину и двадцать в ширину. В отличие от наших жилищ, состоящих из одного помещения, в нем имелось множество отдельных комнат: тесных, где могли поместиться двое, средних, предназначенных под кладовые, и просторной, которую определили для скота. Хотя мы заранее запасли для них фураж, стада все еще паслись на соседних полях.

Появился Барак с брыкающимися козами под мышками:

– Привяжите их. Я пошел ловить муфлонов.

– Барак, у нас нет времени!

– Откуда тебе знать? – уходя, возразил он.

Вдоль разделенных перегородками помещений шла дощатая палуба, в свою очередь окруженная сплошными перилами. Под домом Влаам соорудил гигантскую расширяющуюся лодку, которая, по его словам, должна обеспечить наилучшую плавучесть.

Опасность приближалась. Мы уже отчетливо различали зеленую гриву Волны.

За моей спиной неожиданно возникла Нура:

– Где папа?

Я побледнел.

– Тибор!

Я выкрикивал его имя, всякий раз надеясь, что он появится. Беспокойство исказило черты Нуры; она мгновенно утратила самоуверенность.

– Он спустился за своими вещами! – воскликнула она.

– Это безумие! Он ни за что не сможет…

Я осекся, устыдившись, что пугаю Нуру, вместо того чтобы успокаивать. Тревога моей жены стремительно возрастала, ее бил озноб. Я уже собрался выскочить из дома-корабля, чтобы привести Тибора; но Нура удержала меня:

– Нет! Только не ты!

На ее глаза навернулись слезы, это разозлило ее, и, чтобы скрыть волнение, она взобралась на палубу и, поворачиваясь во все стороны, принялась звать отца:

– Папа! Папа!

Ничто не ранило меня сильнее, чем горе любимой женщины. Беспомощность унижала меня скорее перед ней, нежели перед разъяренной Природой. Мне следовало бы успокоить Нуру. Разве не было моей задачей обеспечить ее счастье?

Катастрофа приближалась. Огромная, как гора, Волна беспрепятственно все ближе подходила по поверхности Озера; попутно она безжалостно рушила любые препятствия на его берегах, захлестывая скалы, затопляя леса, где верхушки деревьев еще какое-то мгновение держались, а потом сдавались, сгибаясь, словно чахлые травинки.

Барак выбрался из хлева для муфлонов и проорал:

– Где Дерек?

Я как-то о нем не подумал, хотя он принадлежал к нашей группе.

– Вон там! – крикнула в ответ Мама.

И указала на верхушку ближайшей сосны, куда вскарабкался Дерек. Судорожно вцепившись в ствол, скрючившись, еще бледнее обыкновенного, он закрыл глаза, уверенный, что, если не видеть опасности, она его минует.

– Слезай! – прогрохотал Барак.

Обезумевший от ужаса Дерек никак не отреагировал.

Нура снова резко окликнула меня:

– А папа?