Потерянный рай

«Лучше бы нет…» Можно ли точнее сформулировать его тайну? «Лучше» выявляло желание, тогда как «нет…» сводило его к нулю. Того, кто произнес эту фразу, она не разоблачала, но только еще больше маскировала.

Что же до меня, ночью я плохо спал, а днем вновь мусолил горестные мысли. Тита ждет ребенка, которого мы сотворили во время наших любовных утех… Другой бы гордился, что приобретет отпрыска от этой роскошной женщины, мощной и отважной, чья кровь, смешавшись с моей, произведет крепкого, здорового человека. Несколькими месяцами ранее я бы ликовал. Однако вернувшаяся в мою жизнь Нура стала моей супругой, и я ее обожал.

Как-то вечером, воспользовавшись отсутствием Дерека, который поднимал дух вождей и их жен, Барак подкинул в огонь сухих веток и смерил меня насмешливым взглядом:

– Ты что, забыл, что я тебе сообщил, племянничек? Стер из памяти досадное воспоминание? Удалил из своего прошлого то, что вызывает угрызения совести или сожаления, о ты, достойный сын Панноама?

Я догадался, что, паясничая, он таким образом напоминает мне о Тите. Я не стал уклоняться от разговора:

– Нет, я неустанно думаю об этом. Тита… Нура… Ребенок… Что ты мне посоветуешь?

Он расхохотался:

– Я? Ты просишь у меня совета?

– Ты человек, которого я люблю больше всех, Барак.

От гордости он покраснел и смущенно изрек:

– А я – тебя, племянничек!

Затем прокашлялся и уточнил:

– Ты хочешь знать мнение болвана, который профукал свою любовь?

– Но ты же опомнился!

– Согласен, но я спохватился в последний момент.

– Так что́ ты порекомендуешь?

Он похлопал меня по ноге:

– Оставайся с Нурой. Она станет матерью твоих детей.

– А Тита?

– Она будет матерью своего ребенка.

Барак поднялся, сделал три шага и могучей струей мочи оросил темноту, взявшую костер в кольцо. Рыча и вздыхая, он, пьянея от сладострастия, поливал все вокруг, как если бы испытывал подлинное плотское наслаждение. Завершив процесс, он сконфуженно убрал свое хозяйство и воротился к огню.

– Тита не нуждается в твоем обществе. Охотницы из Пещеры отказываются проживать совместно с мужчинами. Эти любовницы без мужей рожают детей без отца и сами воспитывают их, девочек или мальчиков – не важно. Охотницы сильны, как медведицы! Они терпят нас, только пока мы доказываем свою необходимость. А потом они нас прогоняют.

Он крепко потер себе плечи.

– Какой урок скромности, если подумать! Наша почти полная бесполезность должна была бы заставить нас заткнуться.

Барак пристально взглянул на меня:

– Тита не понимает, почему ты ее избегаешь. И почему ее дитя никогда не познакомится со своим отцом.

– Потому что… потому что…

– У тебя нет желания?

– Есть, но… Нура!

Барак почесал бороду и процедил сквозь зубы:

– Нура…

Я воскликнул:

– Ты сообщил Тите, что я женился на Нуре?

– Разумеется. Это не произвело на нее никакого впечатления. Ей, как и всем Охотницам, которые нередко обмениваются мужчинами, ревность неведома. Тита и вообразить не может, чтобы Нура помешала тебе видеть ее и вашего ребенка.

– Нура бросила бы меня, если бы узнала!

Барак с удивлением повернулся ко мне:

– Бросила бы? Да ты оптимист, мой мальчик! Она бы тебя убила! В лучшем случае…

Подув на краснеющие угли, он оживил костер.

– Короче говоря, твоя проблема заключается не в том, с кем ты будешь жить. Она превращается в вопрос «Кому я буду лгать?».

Однажды утром, в двух днях пути от деревни, когда мы собирались сняться с лагеря, огорченный Влаам признался мне:

– Ноам, старики сдают, их мучает ломота, они слабеют. Позволь им передохнуть, хотя мы уже и близки к цели…

Я сразу перебил его:

– Останемся здесь. Сколько потребуется. Чтобы они набрались сил.

Это известие было принято больше с облегчением, нежели с радостью. Помимо того что старики отказывались идти к неизвестному, они утратили привычку к перемещениям. На привалах они выставляли напоказ ноги, обезображенные мозолями в разных стадиях развития: формирующиеся белесые, готовые лопнуть розовые, уже кровящие лопнувшие, покрытые корочками желтые.

Вспомнив наставления Тибора, я предложил Бараку пойти вместе со мной и собрать травы, которые могли бы облегчить страдания болящих.

– Что мы ищем, племянничек?

– Овес и шалфей.

– Как это ты все помнишь? Я путаю травы, забываю их названия и никогда не могу вспомнить, что́ ими исцеляют. Ты мог бы стать знахарем.

– Тибор этого хотел.

– А ты, умник, больше увлекся его дочуркой, чем его знаниями!

– На самом деле я приобрел и то и другое, – со смехом возразил я.