Потерянный ребенок

Прошло, казалось, несколько часов, и Гарриет уже охрипла от попыток докричаться до Джейкоба через закрытую дверь, когда наконец послышался вой сирен, и она, как в тумане, бросилась к главному входу и увидела, как по подъездной дороге к особняку несутся три машины: две полицейских и скорая.

Из машин вышло больше десятка людей, которые, минуя Гарриет, бросились к дому. В считаные секунды полицейские выломали дверь на кухню, прижали Джейкоба к полу и воткнули ему в ягодицу огромную иглу. Накинув ему на плечи коричневый плед, его повели мимо нее, и Гарриет с ужасом поняла, что он почти без сознания. Когда она протянула к нему руки, он впервые за долгое время не отшатнулся от нее и со слезами на глазах попросил у нее прощения за то, что совершил.

Все это время Гарриет знала, что Джейкоб никогда не оправится от своего недуга, однако она убедила себя в том, что в последнее время его жизнь стала гораздо спокойнее – вот уже больше года он жил вдали от войны, вдали от города, и, казалось, находил умиротворение в работе по хозяйству. Помимо того эпизода в сарае, Джейкоб никогда и ни к кому не проявлял своей жестокости. Эпизод в кухне стал для Гарриет полнейшей неожиданностью.

Высокий мужчина в твидовом пиджаке и с впавшими щеками вышел из машины скорой помощи и протянул ей свою руку.

– Меня зовут Филипп Пул. Я один из соцработников в психиатрической лечебнице Гринуэйс, и я буду следить за тем, чтобы за вашим мужем хорошо присмотрели. В нашей лечебнице есть отделение для пациентов, страдающих от военного невроза, и поскольку ваш муж находится в довольно тяжелом состоянии, мы хотели бы госпитализировать его и понаблюдать за его состоянием в течение нескольких дней.

Гарриет беспомощно взглянула на мужчину, который был заметно выше нее и отбрасывал на нее тень исполинских размеров.

– Что вы с ним будете делать? Он никогда бы не навредил Бетти. Это война во всем виновата, не он.

– Пока мы не будем предпринимать никаких действий. Подозреваю, что он уже долгое время плохо спит, поэтому мы назначим ему лекарство, которое поможет справиться с его бессонницей. Затем мы подумаем о других методах лечения.

– Пожалуйста, не применяйте к нему шоковой терапии, – взмолилась она, приблизившись к врачу и понизив голос, чтобы их не услышали другие. – Ему просто нужно отдохнуть. Я не хочу, чтобы вы к ней прибегали. – Несмотря на то что Гарриет пыталась держать себя в руках, при мысли о том, что они могли сделать с ее мужем, по ее щекам потекли слезы испуга.

– Скорее всего, будет применена модифицированная инсулинотерапия. Мы позвоним вам, когда у нас будет более полное представление о том, с чем мы столкнулись. Мы ничего не станем предпринимать без вашего письменного согласия. Прошу, не беспокойтесь. Сейчас ему лучше побыть у нас.

Лежа теперь на постели, на влажных от слез простынях, Гарриет заметила свой дневник, торчащий из-под матраса. В ее мыслях промелькнул образ Сесилии, стоявшей у окна и следившей за тем, как Джейкоба уводят в смирительной рубашке. В глазах Сесилии Гарриет не видела беспокойства за Джейкоба – нет, это был взгляд женщины, охваченной невообразимым ужасом. Пытаясь выяснить, что именно послужило причиной нервного срыва ее мужа, Гарриет не могла не задуматься о том, что давно не видела Сесилию и Джейкоба вместе. Казалось, их дружба закончилась так же быстро, как началась, и произошло это примерно в тот момент, когда окончательно подорванные нервы Сесилии дали о себе знать. Гарриет, внезапно охваченная тревогой, стала перелистывать страницы, мысленно составляя картину прошедших месяцев. В поисках объяснения для этого внезапного ухудшения его состояния она начала читать.