Потерпевшие кораблекрушение

Ноб Хилла, а вернее, протянулась вдоль его границы; потом она сразу же нырнула в лабиринт крохотных домиков, весьма развязно выкрашенных и предлагавших наблюдательному взгляду следующую многозначительную особенность: на огромных медных дощечках, украшавших миниатюрные и пестрые двери, значились только женские имена без фамилий – Нора, или Лили, или Флоренс; оттуда улица заглядывала в Китайский квартал, где под ней, несомненно, прятались тайные курильни опиума, а кварталы вокруг напоминали кроличьи садки – столько там было дверей, проходов и крытых галерей; затем, приобщившись к элегантной жизни на перекрестке Кирни, она пробиралась между складами и матросскими ночлежками к набережной и месту обитания городских подонков. И вот там-то, где улица стала угрюмой и пустынной, где ее тишина нарушалась лишь грохотом ломовых подвод, мы нашли некий дом, претендовавший на опрятность и снабженный наружным деревенским крыльцом. К столбу была прибита черная дощечка с золоченой надписью «Генри

Бэллерс, юрист. Часы приема с 9 до 6». Поднявшись по ступенькам, мы оказались перед открытой дверью, ведущей в галерею. На двери была надпись «Мистер Бэллерс принимает».

– Что мы будем делать дальше? – спросил я.

– Да просто войдем, – ответил Джим и вошел.

Комната, в которой мы оказались, была очень чистой, но крайне скудно обставлена. Вся мебель исчерпывалась старомодным бюро, рядом с которым стоял стул, и книжной полкой, уставленной томами юридических трудов.

Вывод напрашивался сам собой: мистер Бэллерс имел обыкновение сидеть, предоставляя своим клиентам стоять.

В дальнем конце комнаты, за занавеской из красной бязи, находилась вторая дверь, очевидно, соединявшая приемную с жилыми комнатами. Из этой двери, после того как мы довольно долго кашляли и притопывали, появился

Бэллерс. Он пошел нам навстречу с робким видом человека, который ожидает, что на него накинутся с кулаками, а когда узнал нас, с ним – не знаю, как иначе это описать, –

случился припадок про увеличенной любезности.

– Мистер Пинкертон с компаньоном! – вскричал он. – Я

сейчас сбегаю за стульями.

– Не надо, – сказал Джим, – времени нет. Предпочтем стоять. Мы пришли к делу. Сегодня утром я купил выброшенный на мель корабль «Летящий по ветру»…

Юрист кивнул.

– …и купил его, – продолжал мой друг, – за сумму, никак не отвечающую видимой стоимости груза.

– А теперь вы передумали и готовы отказаться от своей сделки. Я так и предполагал, – ответил Бэллерс. – Мой клиент, не скрою от вас, был крайне недоволен, что я зашел так далеко, мистер Пинкертон. Мы с вами оба слишком разгорячились. Дух соперничества, так сказать. Но я буду с вами совершенно откровенен, – я знаю, когда имею дело с людьми благородными, – я почти уверен, что мой клиент если вы предоставите это дело мне, перекупит у вас бриг, и тогда вы потеряете, – он впился в нас буравящим взглядом,

– вы ничего не потеряете.

И тут Пинкертон изумил меня.

– Не об этом речь, – сказал он, – Я купил бриг. Я знаю, что на нем ценный груз. Я не собираюсь с ним расставаться. Но я не прочь получить кое-какие указания, которые позволили бы мне избежать ненужных расходов, и за них я готов заплатить наличными… Вы же должны решить, буду ли я иметь дело с вами или прямо с вашим клиентом.

Если вы готовы сообщить мне эти факты, то называйте вашу цифру. Но еще одно, – добавил Джим, погрозив пальцем, – когда я говорю «наличные», я имею в виду векселя, подлежащие оплате по возвращении корабля и при условии, что сведения окажутся верными. Котов в мешке я не покупаю.

Я заметил, как загорелись глаза юриста, когда Джим начал свою речь, и как они погасли при последних его словах.

– Вам, наверное, больше моего известно об этом корабле, мистер Пинкертон, – сказал Бэллерс. – Я знаю только, что мне было поручено его купить, и что я не сумел этого сделать.

– Мне нравится в вас одна черта, мистер Бэллерс: вы не тратите времени зря, – сказал Джим. – Назовите имя и адрес своего клиента.

– Я пришел к заключению, – ответил Бэллерс с неописуемо хитрым видом, – что не имею права сообщать имя моего клиента. Я буду рад связаться с ним, если вы мне это поручите, но адрес я вам дать не могу.

– Отлично, – сказал Джим и надел шляпу. – Довольно решительный шаг, а? – И продолжал, делая заметные паузы после каждой фразы. – Не передумал? А ну взвесьте, взвесьте. Даю доллар.

– Мистер Пинкертон! – с возмущением воскликнул

Бэллерс.

И я на мгновение испугался, что Джим ошибся в оценке его характера и зашел слишком далеко.

– Ах, вам сейчас доллар не нужен, – сказал Джим. – Ну послушайте, мистер Бэллерс, мы оба люди занятые, и я вам прямо скажу свое последнее слово. Согласны на…

– Не надо. Пинкертон, – перебил я, – мне известен адрес: улица Миссии, дом девятьсот сорок два.

Не знаю, кто был более удивлен, Пинкертон или Бэллерс.

– Какого дьявола ты молчал до сих пор, Лауден?! –

воскликнул мой друг.

– Ты ведь раньше об этом не спрашивал, – сказал я и покраснел до корней волос, когда он бросил на меня тревожный взгляд.