Потоки горные

Разлучились, чтобы опять увидеться. Победоносно проникал свет Христов в усталое сердце Веры Каран. Вместо удовольствий мира в южной Америке она нашла нечто большее, вечное, что успокоило её метавшийся дух. Она приняла Христа верой в сердце.

Последние страницы жизни Грановского читаются, как страницы Деяний Апостольских: испытания на пути служения, победы, радости, явление великой славы Божией в устройстве госпиталя на том месте, где он лежал больной под деревом. Где смертельно-ядовитая змея готовилась окончить его жизнь. Где он слышал сладкий голос Учителя: Николай, разве ты не узнал, Кто говорит с тобою...?

Госпиталем заведывала миссионерка, доктор медицины, его жена Вера, полная счастья в новой жизни. Добрая Анна Штучкина в округе С. постепенно старела и часто говорила друзьям: - Хотя бы раз еще взглянуть на них. Теперь две свечи так ярко горят для Христа. Говорила же вам, что Бог его особенно любит, такую милость явил! Ах, велики дела Его.

Пламя мести

В шахтерском поселке Анюткином все открыто говорили, что низкорослый, но мускулистый, Гаврюша Сухин когда-нибудь непременно покалечит медленного на слова с возбужденными глазами Федора Гавриленка. Хорошо, если только калецтвом обойдется этот последний взрыв мести, - чего доброго и смертью может окончиться устарелая ненависть между этими семьями, переданная сыновьям отцами, которых уже нет на свете. Сухина старика однажды нашли мертвым в субботу ночью. Говорят, что он был выпивши, но нашли его тело в кладбищенском рву с разбитой головой. Через год не стало и высокого задумчивого Гавриленка, таинственно исчез человек. Только шапку его нашли на кладбище. Случилось это уже после революции, человеческая жизнь в те дни не имела особого значения. Власть махнула рукой на это таинственное дело, дескать, тысячи погибли от голода и войны! Два старика - дело маленькое. Но Гаврюша Сухин думал не так, и не так говорил:

- Этому "верблюду" Гавриленке не долго работать на шахте. Не долго ему осталось жить. Не только ему, а всему роду Гавриленковых! Динамит их всех в воздух швырнет.

Федор Гавриленко слышал об этих угрозах и молчаливо болезненно ухмылялся, как бы говоря:

- Не успеет динамита украсть на шахте. Ляжет в могилу до взрыва.

А недавно, когда темной ночью вьюга разгулялась, загорелся амбарчик Сухина. Огонь отчаянно прыгал и на домишко его. Как жадный зверь свирепствовал огонь. Но вовремя сосед Павловский заметил пожар и поднял тревогу. Домик Сухина спасли, а Павловский поговорил с друзьями своими о деле милосердия в несчастье озлобленного Гаврюши Сухина. Кто муки, кто сала, кто круп дал и так составили хороший подарок. Заговорили в Анюткином:

- Смотри, баптисты не смотрят на Гаврюшу, что он не из них. В беде человек, вот и выручают. А другие по-своему толковали:

- Подмазываются. На свою веру перетянуть Сухина планируют. А может и к лучшему будет, если Гаврюша Евангелию начнет прочитывать, ведь пекло у него в груди. Не повредят ему баптисты.

Федор Гавриленко молчал по прежнему и делался более задумчив. Сухин угрожал смелее, говоря на шахте открыто, что "верблюд" поджег амбар. Гавриленко был высокого роста, немного сутуловатый, потому и получил кличку "верблюда" от огорченного Гаврюши. Однажды светловолосый Павловский пришел к Сухину поздно ночью, когда детвора уснула, и попросил разрешения прочитать ему из Евангелия.

Читал он ему о Христовых муках на кресте за грешный мир, о прощении Его Своим мучителям. Об Иуде, которого Он не наказал, а терпел. О судьбе ожесточенного человечества. Гаврюша Сухин слушал, волновался, спорил и утихал, как промчавшийся вихрь.

- Павловский, друг мой Миша, злой я человек. Опасный твой сосед, а вот люблю тебя и слова эти греют каменное мое сердце. Но не могу с тобой по Евангелию следовать. Эта жисть не для Гаврюши Сухина. Энта сатана водила отцов наших с Гавриленкой и нас водит теперь на цепи крепкой. Пропал я, Миша, и Гавриленко пропал. Вишь, не могу без мести дышать. Жить не могу. Должен отомстить, а потом - что будь! Так сильно ненавижу этого верблюда, что лучше смерть себе сделаю, если не удастся мне отомстить. И кажется мне, что всех людей ненавидеть я стал. Такие подлые мы все, такие низкие в чувствах. Не обидься, Миша, ты иного состава человек. Вы, которые с Евангелием, как будто пленники наши. Вы к нам не принадлежите, мы мучим вас своим низким чувством. А вот задача, - не могу освободиться от пламени в груди. Гаврюша Сухин подружился со смертью, он слышит её голос. Она смеется и шутит со мною, как живой человек. Волосы у меня дыбом поднимаются, когда она разговаривает со мною, как она учит убить Гавриленковых. Как на шахте технику, я послушен ей.

Быстро по хате начал ходить маленький Сухин. Павловский был задумчив, вероятно молитвенно перенесся в мир света, к Богу всемогущему спасти даже Сухина. Вмешалась в разговор жена Гаврюши, Наташа: