Потолок одного героя

— Н-ет… Не они, — чуть улыбнулся старик.

— А тогда… что это такое?

— Это… моё благословенье.

Залив ещё чуть откинулся… Но внезапно оживился:

— Ты… Ты же понимаешь в драконах? — вместе с движеньем. — Где-то у меня была книга… Я только не помню, где она была… Где ключ от шкафа?

Поняв, что старик встаёт, я сделал шаг навстречу. Нога подломилась.

— Н-нет. Я прошу прощенья.

Полупируэт. Я подхватил баронета на полдороги. Хотел проводить обратно, но старик обитому синей кожей креслу предпочёл обычный старый табурет. Он оказался неожиданно легким. Молодой и хмурый, застывший в масле «сэр» смотрел теперь на нас сверху вниз со стены.

Элой беззлобно улыбнулся. Немного растерянно.

— Ты знаешь… это с меня писали. Это… Это ради народа… Моя сестра настояла… Это… было давно. Тогда была засуха… и урожай пропал.

Баронет хотел подняться. Он взял меня за руку.

— Народ взбунтовался. Он… он снёс ворота, и начались погромы. Я нужен был и… мы выжили. Многие остались. — Взгляд старика остановился на битом стекле. — Тогда… Через пять лет моя сестра… Она была больна… Но по деревням поднималась смута. Я нужен был там… Они… Они хотели «жить лучше»… Мне нужен ключ.

Лицо Элоя, его ещё живая половина подняла поредевшую бровь:

— Мы продержались тогда… на траве.

Маленькие фигурки бегали вокруг. Оживившись отчего-то, они принялись играть, изображая то, что было озвучено, и о чём баронет предпочёл не упомянуть.

Просто светлый, просторный кабинет. Тишина. Стол превратился в бастион, который беззвучно защищали и пытались взять едва различимые фигурки.

— Ты извини, — немного хрипло. Неспешно Элой подошёл к своему столу. — Старики болтают… Они все любят… когда их слушают.

Дряхлый старик. И осада стола невидимыми полутенями. Они словно тянули Залива куда-то, но тот оставался неподвижен. Его тело словно бы окостенело.

Закрыв глаза на мгновенье, я выдохнул. Проведя металл до края столешницы, оторвал золоченую крышку. Протянул.

Баронет довольно долго смотрел на неё, как будто не узнавая. Он взял.

Перевернул.

Под толстым жёлтым ногтем чуть заискрилась гравировка:

'Лучшему из управлявших Заливом.

Всегда твоя Гвиневра'.

Тени играли.

Старик смотрел на надпись. Он медленно добрёл до обычного места. Сел.

Мёртвая, неподвижная сторона его лица смотрела отстранённо. Холодно и безразлично. Без искр сожалений и сомнений в остекленевшем, водянистом глазе.

— Скажи… скажи майору, — начал Залив, и шкаф «шагнул». — Передай молодому Трею, что Залив даст приданное… для Эви. Пусть женятся. Я тоже… обязательно побываю на торжестве… Я тоже… — Глаза старика слезились. — Обязательно.

— Я передам.

«Награждать того, кто оскорбил тебя. Смог бы я так?»

Крупный шмель. Беззвучно пролетев под самым носом, он… словно бы рассыпался беловатой мутной дымкой.

Я сглотнул. Не глядя, как-то сами собою пальцы нащупали цепочку, чуть потянули металл. Дрожа.

— Я прошу прощенья. Вы не могли бы это снять?

— … Я?

Старик посмотрел без пониманья. Он что-то прошептал, а я, боясь дышать, оттянул узду еще немного. Медальон нагрелся и словно бы чуть вздрогнул.

— Извини… — Взгляд водянистый и почти невидящий. — Я… я лишь обычный человек… Просто пока не могу… уйти… Мне некому передать… этот город. — Поджав изжёванную губу, Элой чуть кивнул. — Старики… они ведь любят… когда их слушают.

Тень шкафа снова дёрнулась, словно чего-то желая, но старик остался неподвижен.

Голубь напомнил о себе. Он по-прежнему сидел у большого горшка и никуда не собирался улетать. Превесёлое «курл-лык» едва различимо неслось по комнате.

Старик заметил большую птицу. Он словно узнал её и даже подался вперёд.

— Уже давно там сидит, — заметил я.

Элой чуть улыбнулся:

— Я… устал… Мы поговорим ещё… когда-нибудь позже.

Я не стал возражать.

Сапог, испачканный в навозе, едва различимо шаркнул. Тени. Мельтеша у ног, фигурки словно бы играли в догонялки. Откуда-то, как будто из-под пола, донёсся приглушённый детский смех.

Улыбаясь, Залив зачем-то выдвинул ящик стола. Он достал тарелку с несколькими кусочками сахара. Крышку от часов баронет так и не выпустил из серых, скрюченных пальцев.

Дверь открылась — и Вивар отшатнулся.

— Господин! Так что же…

— Что⁈ — внезапно распрямившись, помощник вытянулся в струну. Желваки на его лице надулись, и ямочка на подбородке стала заметней. — Я же сказал: все вопросы к Господину Баронету! Только Он может решать!

Я прикрыл за собою дверь.

Потная женщина, корзиной подпирающая корсет. Толстяк с большою сизой шишкой, что платком протирал шею. Вот и все, не считая служителя, кто остался в очереди.

Секретарь широко улыбался. Кашлянув, он пригладил сырой локон на виске. Ответил жестом на тяжёлый, с укоризной, взгляд.

Я одёрнул панталоны.

И, сам того не заметив, расправил грудь. Стал смотреть точно так же как Вивар: из-под бровей.

Майор ожидал на лавке. Куртку он давно уж скинул, остался в одном лишь плохо заштопанном жилете. Холка его напоминала медвежью, а локти упирались в круглые, большие колени.

— Для некой «Эви» Заливом будет выделено приданное. Сэр Элой сам будет на вашей свадьбе.