Потом наступит тишина

Другие ребята из его взвода вели себя спокойно и терпеливо, никто не лез на рожон, каждый понимал, что от своей судьбы не уйдешь. Это были уже опытные, привыкшие воевать люди, которые знали, что даже в последний месяц войны надо, чтобы тебе повезло, чтобы ты остался в живых. Только ему, Олевичу-Клосовскому, некогда было рассуждать, он слушал сводки с фронта и подсчитывал по карте расстояние до Берлина и каждый день пребывания в запасном полку рассматривал как свое личное поражение. «Стоило ли городить все это», — повторял он про себя.

Они прошли по понтонному мосту через Нейсе под Ротенбургом, а на следующий день в полк явились «купцы». Отбирали тщательно, со знанием дела. Олевича сразу выбрал полный капитан. Времени на сборы дали немного, машины стояли наготове. Оставшиеся в запасном полку толпились на обочине шоссе, не зная, то ли радоваться, то ли огорчаться.

— Трогай! — крикнул «купец», садясь в кабину машины.

В этот момент кто-то выстрелил в воздух, сидевшие в машинах ребята ответили — стрельба не прекращалась до тех пор, пока машины не свернули на автостраду.

Так выглядело прощание с запасным полком.

Ехали прямо на запад по шоссе, проложенному среди увядших зеленых холмов и темных лесов, не зная и не спрашивая о конечном пункте своего маршрута. Известно было одно: они едут на фронт.

Только сейчас, остановившись в Бёслице, Олевич задумался; в какую он попадет дивизию? А вдруг в ту самую, в тот же полк? Нет, надо верить судьбе — не может же она выкинуть такой фортель!

Спрыгнул с машины. Городок выглядел вымершим, тихим, как и все немецкие городки, занятые недавно наступающими войсками. Каменные дома вокруг Рыночной площади четко вырисовывались на фоне вечернего неба, окна зияли пустотой. Никто и не ожидал встретить здесь людей — привыкли к брошенным домам, опустошенной земле, разбросанным по улицам вещам. Бойцы спрыгивали с машин, закуривали, ходили по площади, заглядывали в подворотни, где валялись сломанная мебель, горы всякого барахла. Вечер был какой-то нереальный, как в сказке или на сцене; даже луна была похожа на дешевую декорацию.

От площади во все стороны расходились улицы, на некоторых из них стояло по нескольку домов, другие, подлиннее, были застроены некрасивыми двухэтажными домами и напоминали темные коридоры. Одна улица выходила на шоссе, ведущее в сторону фронта.

— Наверное, уже недалеко, — произнес кто-то рядом с Олевичем. — Правда, ничего не слышно.

— Услышишь, хоть уши затыкай…

Шофер копался еще в моторе, когда солдаты вернулись с прогулки по Рыночной площади, остановились возле спокойно курившего «купца».

— Куда едем, товарищ капитан? — спросил кто-то более смелый.

— Немного осталось, — рассмеялся «купец». — В хозяйство Векляра.

Векляра? Эта фамилия ничего Олевичу не говорила. Он прислушивался к тишине, а когда закрыл глаза, то услышал долетавший издалека глухой гул, похожий на гул танковых моторов.

— Кончай курить! — крикнул капитан. — По машинам!

Шофер захлопнул крышку капота и вдруг замер, его тело, напрягшееся словно для прыжка, судорожно забилось, голова ударилась о кабину. Олевичу показалось, что сначала он увидел падающее тело шофера, а затем услышал треск пулеметной очереди. Потом наступила минутная тишина, и только после того как шофер уже лежал возле машины, царапая пальцами брусчатку, снова открылась прицельная пулеметная стрельба, послышались крики людей, застигнутых врасплох на Рыночной площади.

Толстый капитан упал недалеко от шофера. Олевич увидел лишь кровавое пятно на его голове и, схватив винтовку, стал оглядываться, ища глазами противника; сколько месяцев он мечтал о том, как окажется на фронте, но сейчас пулемет бил из укрытия, прижимая к земле, и хотелось вжаться в брусчатку, вырвать ногтями камни, чтобы спрятаться от пуль.

Он хотел крикнуть: «Ложись, отходи назад, к машинам!», но не смог выдавить из себя ни слова.

— Боже мой! — причитал какой-то парень. — Боже мой, как же мне больно! — кричал он, перекрывая треск пулеметных очередей.

Большинство солдат уже лежали на брусчатке, другие бросились бежать куда глаза глядят через Рыночную площадь. Но окна домов уже не казались вымершими — из них вели огонь. Солдаты падали посреди площади, бились головами о мостовую, прятались за телами своих погибших товарищей. Несколько человек ползли к третьей машине, на которой ехала охрана «купца» — пять бойцов с пулеметом. Пулемет остался в кузове, а сами бойцы с автоматами распластались на мостовой. Откуда же бьют немцы? Уж не окружили ли они Рыночную площадь?