Потому что это колдовство

– Одно без другого не бывает, хиреет, как дерево без корня. Мужик без бабы доброй краёв не видит, а баба без хорошего мужика вовсе потеряется. Вот и получается, слишком мы с вами разные, но по отдельности функционировать не могём, пропадаем зазря без пары. Что фундамент без стен, что стены без опоры, всё едино – разрушение и тлен. Ты невесту свою береги, да доглядывай за ней, доглядывай. Бабы, они не меньше мужиков налево норовят, хотят узнать что слаще, иначе с кем бы те миловались на соседском сеновале. Ты уж прости меня, дурочку старую, что с такими разговорами к тебе. Свой ум задним порядком силён, когда исправить уже ничего невозможно.

– Эх, вернуть бы милого мово! Хоть на денёк, хоть на часик. Рано мне ещё к нему-то в гости. Лучше бы он ко мне. Завидую тебе, Витька, ой как завидую. Счастливый. Люби её, невесту свою, но наставления мои не забывай.

Алевтина Матвеевна стала на дверь поглядывать, со стола прибирать. Вот-вот женщины с обеда вернутся.

– Ну как пирожки? А ты на выходной с подругой своей в гости ко мне заглядывай. Интересно поговорить с ней.  Может, чего и ей присоветую. Коли есть возможность чужим опытом воспользоваться, никогда не отказывайся. Прожить столько, чтобы научиться на собственном опыте, без ошибок жить, человеку не дано. Слишком короток век. И не обижайся на старуху, что наговорила такого, о чём другие молчат. Чтобы делиться чем-то, это что-то ещё иметь нужно.

Дом для любимой

«Я куплю тебе дом у пруда в Подмосковье и тебя приведу в этот собственный дом. Заведу голубей и с тобой, и с любовью.  Мы посадим сирень под окном…» – поёт некий лирический персонаж голосом Сергея Коржукова.

Прочувствованно выводит шансонье балладу о романтике, глуповатом мечтателе.

Душа от мотива и повествования разлетается в клочья. Эмоции и чувства слушателя бурлят, вызывают симпатию, заставляют сопереживать.

Вот ведь затейливая судьба у человека. Даже тюрьма не выветрила желание дарить, плюс всепоглощающая любовь! И нет никому дела до того, что мечтатель, всего лишь теоретик, чувствительный не в меру идеалист.

По жизни этот персонаж недотёпа, неудачник. Никогда у него ничего не было, нет, и скорее всего не будет.

« А пока ни кола, ни двора и ни сада, чтобы мог я за ручку тебя привести. Угадаем с тобой, самому мне не надо, наши пять номеров из шести…» – разрывает он оголённые чувства Марата, сорокапятилетнего предпринимателя тоже не очень удачливого мечтателя.

По совести сказать, были и у Марата моменты взлетов. Были же, были…

Сидит он в гордом одиночестве в огромном зале трехэтажного дома, выстроенном по частному, очень не дешёвому проекту. Для Викуси старался, для ней любимой…

В руке мужчины стакан, наполовину заполненный искристой янтарной жидкостью.

До употребления водки Марат пока не опустился. Пьёт только хороший коньяк. Закусывает его малосольной сёмгой, помидорами, сырокопчёной колбасой.

Муторно ему, противно.

Четыре этажа, считая подвальный, по триста квадратов каждый, итого тысяча двести метров элитного жилого пространства. Это без гаража, пристроек,  оранжереи, сауны, веранды и огромной голубятни. Почти как в песне.

Прудик выкопал, лебедей запустил, домик для них выстроил. Про сирень и говорить нечего, кустов двадцать. Сортовая, многоцветная. Жасмин, яблони в белой пене ажурных бутонов, вишни, сливы… Живи, не хочу.

– Дура! Дура, дура! Да, что говорить… Чего этим глупым бабам нужно? Не пил, всё в дом тащил. Вон, какую махину отгрохал. С размахом. Любо-дорого. Чтобы как у людей. Да что там, у кого ещё такое богатство есть? Сам бы жил, да деньги надо… С наличностью, конечно, облом. Но, это сейчас полоса такая пошла. Раньше-то завались бабла было. Не с неба же всё это падало. Мозгами работал, крутился, изворачивался.

Не потянул немножко. Временные трудности. У кого не бывает. Чего убежали, спрашивается? Бросили. От богатства и достатка разве скрываются, причём в неизвестность, совсем в никуда? Что она нашла в той своей неприкаянной жизни с  двумя ребятишками? Моими, между прочим, дочерьми. Кровиночками, можно сказать, – беседовал сам с собой мужчина.

– Шустрые девчоночки, с косичками. Младшая, Людочка, та в мамку  пошла. Вылитая. А Каринка, явно моя порода. Один в один. Сам имя выбирал. Кариночка. И где, где они, спрашиваю, теперь? С чужим дядькой живут. Хозяйство, видите ли тяжело вести. Своё гузно – не грузно. Потому что собственность. Личное достояние.

Марат выпил залпом очередной бокал и всплакнул.

– Почему Маратику не в тягость, а Вике, королевне, бля с голубой кровиночкой, тяжело? В своём дому прибраться, твою мать, обременительно. Это, как? Дура и есть. Не чужое обихаживаешь, родное. Дитям после достанется. Да, не подарок я. А где их взять, идеальных. Все не без греха. Погуливал иной раз, было дело. Не влюблялся же. Так, сунул-вынул, дурь сбросить, напряжение так сказать. В её же интересах. На чужую бабу эмоции спустил, домой, зато, возвратился жизнерадостный, весёлый, – причитал жалобно Марат.

Даже кошки у него теперь не было.