Потому, что люблю

— Видал? — сказал Женька, когда они с Алексеем отошли подальше. — Деятель! Не хватает рабочих рук, приходится брать кого попало. А сколько участку убытка от такого паразита?

Прошли мимо роющегося в земле экскаватора: он сердито гудел, замахивался ковшом и совал его в землю с тяжелым выдохом. Немного поодаль отчаянно буксовал панелевоз. Заднее колесо вертелось вхолостую, разбрызгивая комья грязи. Несколько человек пытались вытолкнуть колесо из ямы.

Пожилой человек в очках, в новом, видно первый раз надетом, черном плаще и белой рубашке, размахивая руками, выкрикивал:

— И-и-иэх, раз! И-и-эх, два!

Он то вздымал руки, приподнимая полы развевающегося плаща, то хлопал себя по коленкам и был похож на ворона, пытающегося взлететь:

— И-и-и-эх, раз! И-и-и-эх, два!

— Это наш прораб, дядя Костя Матусов,— сказал Женька. — Ничего мужик, свойский. Толкнем?

— Давай!

Они встали рядом. Машина тяжело оперлась на плечо Алексея и тут же оторвалась, качнулась мягко и перевалила через препятствие.

— Есть! Вышла на орбиту! — обрадовался прораб. Он заметил Женьку, подошел: — Наконец-то, орел, приехал! Я тут без тебя как без рук. Как отдыхалось? Что новенького?

Женьку мгновенно окружили рабочие.

Кто-то потянул Алексея за рукав. Невысокий, похожий на подростка, парень в мятом пиджаке, с сигаретами, заложенными за уши, спросил:

— Пополнение, что ли?

— Пожалуй.

— Значит, ты свой?

— Значит.

— Повезло тебе, это точно. Шишигин счастливчик: столкни его с моста в воду — и он выплывет с рыбой в зубах. Авторитет у него — первый класс, сам начальник управления за ручку здоровается. Наша бригада — в передовых, почет и уважение, боремся за звание комтруда. У нас — дружба. Одолжи трояк до завтра: хочу невесте подарок, а казна пустовата, как раз трояка и не хватает. Выручишь?

У Алексея был трояк, он не хотел и брать, думал обойтись рублем, но Надя настояла: «Как же без денег и чужом городе, мало ли для чего понадобятся!»

Отдав деньги, он подтолкну;; парня и сам отскочил в сторону: прямо на них двигался какой-то человек, согнутый в три погибели,— на его спине покачивалась длинная, выструганная до глянцевитости доска.

Парень с сигаретами за ушами вытащил из кармана потрепанную голубую тетрадку, потряс ею:

— Вот она, моя кабальная книжка! Все долги регистрирую. За Кузей Дудкиным копейка не пропадет! Не боись!

— Бояться ему, конечно, нечего,— сказал, подходя к ним, паренек с низкой девичьей челкой,— но деньги ты ему зря дал, пропьет.