Потому что люблю

Муравьев утвердительно кивнул и, увидев в дверях Веру, поспешно пригладил упавшие на лоб волосы.

— А кто из вас сегодня утром все небо задымил? — спросила Ирина Николаевна строгим голосом. — Ну-ка, признавайтесь.

Летчики переглянулись. Муравьев откинулся на спинку стула и поднял кверху руки: дескать, признаюсь, виноват.

— Мы на каждом заседании ругаем директоров, что не ставят дымоуловители на трубы, — нарочито грозно заговорила Ирина Николаевна, — а как с вами бороться?

— Поставим на самолеты дымоуловители, — серьезно ответил Белый и тут же повернулся к Муравьеву: — Схему продумайте вместе. Насчет малых высот надо все взвесить…

— Пойдем-ка в кухню, — потянула Ирина Николаевна Веру, — пусть уж выговорятся. А то к ним не подступишься.

На кухне, как оказалось, тоже шел служебный разговор. Помогая Кате мыть тарелки, Кристина осторожно, но настойчиво внушала, что работать так, как работает цех в последние дни, рискованно.

— Мое, конечно, дело телячье, — говорила она, — вы опытный технолог, но душа-то у меня болит.

— Ничего, Кристина, — шутливо сказала Вера, — мы ей как забракуем всю партию, тогда она у нас попляшет…

— Еще чего! — вмешалась Ирина Николаевна. — Только на ваш завод всем и показываем, а вы о браке…

— Семнадцатая на минимальном пределе идет. — Вера сразу почувствовала, что кухня не лучшее место для этого разговора, да и время не совсем подходящее — пришли на день рождения, чтобы разбирать производственные дела, — но все получилось как-то само собой, и остановить этот разговор уже было нельзя.

— Не переживайте, — спокойно возразила Катя. — Все идет по плану. На семнадцатом лошадиная шкала допусков. Это у нас единственная возможность сэкономить время. И немало.

— А если вдруг упадет напряжение в сети, знаешь, что может быть?

— Чего ему падать? Пусть Кристина со своими подружками следит внимательней.

— Мы и так зашиваемся, Катерина Сергеевна. Ведь на пределе, — даже в голосе Кристины скользила усталость.

Конечно, Вера имеет право запретить эксперименты и потребовать от Кати точно следовать технологической карте. Но Вера сама не раз повторяла: «Без риска нет поиска, а без поиска нет прогресса». Катя не просто технолог — она технолог с фантазией, и фантазия ее только на первый взгляд авантюрная — все, что Катя пробует, основано на научных выкладках.

— Я пересчитала технологическую карту семнадцатого, — будто угадав Верины мысли, вставила Катя, — это фикция, подписанная авторитетной комиссией. Перестраховались. А нам надо цех реконструировать, и без остановки. Ведь надо? Ирина Николаевна?

— Здесь я не секретарь горкома и по служебным вопросам справок не даю. Я помогаю Кристине, — не то в шутку, не то всерьез сказала Ирина Николаевна и начала протирать тарелки. И уже мягче добавила: — Я же не вникала… Вы уж сами разберитесь. Да так, чтоб мне не пришлось этим заниматься.

— Все будет в порядке, — заверила Катя. — Вы же меня знаете.

— Да, слава богу…

— Катерина Сергеевна у нас на заводе возмутитель спокойствия, — улыбнулась Кристина улыбкой, отпускающей грехи, и все облегченно засмеялись. А сама она застеснялась, покраснела.

И Вера заметила, какой у нее трогательно-добрый взгляд, и подумала, что она будет, наверное, хорошей женой и матерью. Если ей повезет…

Когда все снова шумно расселись по своим местам, зазвякали вилками и ножами и в бокалах глухо зашипело шампанское, Вера шутливо упрекнула Муравьева:

— Я из-за тебя сегодня на работу опоздала.

— Из-за меня? — скорее не понял, чем удивился он.

— Тогда я еще не знала, что это ты, — улыбнулась Вера, отодвигая тарелку с закуской, — но засмотрелась и опоздала. Выглядело очень здорово. Правда. Теперь я понимаю, почему Белый пригласил именно тебя.

— Ладно врать-то, — смутился уже Муравьев. — Пирожное подать?

— Подай, — сказала Вера и молча отпила из бокала несколько глотков вина. И разговор на кухне, и непринужденность за столом, и даже смущение Муравьева — все это вернуло ей душевное равновесие, взволнованность от неожиданно нахлынувших чувств отступила, пришла ясность и легкость, как приходит тишина вслед за грозою — где-то в отдалении еще беззвучно вздрагивают зарницы, а рядом усталая земля и переполненное озоном пространство. Дыши — не надышишься.

…Прощались шумно, суетливо, с обязательным «заходите», с бесконечными благодарностями хозяевам и гостям. Вера и Муравьев уходили последними. Женька придержал Муравьева в комнате и, не спуская глаз с макета истребителя, подаренного Толей Жуком, о чем-то торопливо просил. Муравьев согласно кивал, его насупленный профиль выражал упрямую решительность.

Поправляя у зеркала волосы, Вера украдкой поглядывала из коридора на мужчин, и ее вдруг словно пронзило: рядом с ними мог быть и третий… Иришкин отец. Немного флегматичный и насмешливый, он слушал бы страстный Женькин монолог с улыбкой и, наверное, вот так, как Муравьев, сцепив за спиной руки… Мог бы…

У сердца стало невыносимо больно, и Вера покачнулась, на мгновение закрыв глаза. В ту же секунду рядом оказался Муравьев и придержал ее под локти.