Потопленные камни

Рамазан-ал и. Он непременно

попытается бежать.... Но у ворот будут сидеть в

засаде мои люди.

Садах. И он будет убит при попытке к

бегству? Браво. В ближайшее время вы

будете представлены к чину майора.

Гаянэ в ужасе.

Рамазан-ал и. Благодарю, ваше

превосходительство.

Садах. Успеете поблагодарить после...

Итак, сегодня ночью.

Рамазан-ал и. Да, ваше

превосходительство. Сегодня ночью, как только на

тюремных часах пробьет три!

Садах. Действуйте!

Рамазан-али (направляется к выходу.

Садах. Постойте! {Продолжает разговор

вполголоса.)

Гаянэ {выходит вперед, обводит комнату

беспокойным взглядом). Когда пробьет три...

Когда пробьет три... Боже мой, что делать?

[Закрывает лицо руками, плачет.)

Входит Джемал.

Д ж е м а л {не замечая Гаянэ,

останавливается)... Будь проклят тот день, когда я

стал помощником вали!

Гаянэ.. Джемал!.. Брат... спаси! {Падает

перед Джемалом на колени.)

3 АНABЕС

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Слева — сводчатая тюремная камера. В задней

стене — узкое окошко с решеткой и дверь со смотровым

глазком. За дверью в коридоре поднимается вверх

каменная- лестница. Она соединяется с другой, ведущей

на тюремный двор, обнесенный старинной каменной

оградой, имеющей железные ворота. Ночь. Камера

освещена тусклым светом луны, проникающим в оконце.

Ш у к р и сидит на койке.

Ш у к р и. Пожизненное заключение...

Бедняжка Гаянэ! Сколько она, должно быть,

умоляла брата, чтобы он сохранил мне

жизнь! Но разве не лучше умереть, чем быть

замурованным навсегда в этом каменном

гробу? (Становится на койку и глядит в

окошко.) Как близко море! Волны все бегут и

бегут, спешат сюда от берегов Колхиды...

Словно ласкаются к нашей земле, передают

ей привет от братьев и уходят назад, не

получив ответа. У нас скован даже язык! Знают

ли братья там, в Грузии, как тяжело жить

на земле предков и не иметь родины!

Скрипнул железный засов. Дверь открывается, входит

Д ж е м а л.

Д ж е м а л. Шукри, я все знаю... Гаянэ

рассказала мне все. Ради чести моей сестры

ты решился на такую жертву!

Шукри. Чего ты хочешь от меня?

Следствие кончено, суд состоялся. Меня заживо

замуровали! Такой мягкий приговор,

наверное, вынесен не без твоего участия!

Д ж е м а л. Сейчас не время для

рассуждений. На берегу тебя ждет лодка! Возьми

ключ!

Шукри. Какой ключ?

Д ж е м а л. Этим ключом ты откроешь

дверь в другом конце подземного хода и

выйдешь прямо к морю.

Шукри. Я понимаю — ты совсеТм

запутался, никто уже не верит тебе, и ты

предлагаешь мне бежать, чтобы люди убедились,

будто я в самом деле убил Бежана-ага! Нет,

я лучше сгнию здесь, чем буду ходить на

свободе с клеймом убийцы!

Д ж е м а л. Народу я сам скажу все, что

нужно. Торопись, около лодки тебя ждут

Гаянэ и твой друг Осман.

Шукри. Гаянэ?.. Осман?..

Д ж е м а л. Я знал, что ты не поверишь.

Вот доказательство. (Протягивает ему

свернутую в комок белую шаль, с трудом

поднимает тяжелую крышку люка в углу

камеры.)

Шукри. Моя шаль!.. Осман!.. (В

волнении не находит слов. Взглянув на крышку

люка.) Что это такое?

Д ж е м а л. Дорога смерти! Чтобы не

тратиться на узника, его зашивают в мешок и

спускают через этот ход прямо в море... Но

для тебя сейчас — это дорога свободы.

Шукри. Джемал!

Джем ал. Постой!.. Дай, сниму

наручники! (Освобождает Шукри, бросает оковы на

пол.) Слушай! Ты в самом деле видел, как

бросали в Moipe Зиарегские камни?

Шукри. Конечно! Видел так, как вижу

сейчас тебя.

Джемал. Как бессовестно они меня

обманули!..

Шукри. Джемал! Брат! Неужели все

это — правда?

Джемал. Когда будешь вне опасности,

все узнаешь... Скажи, в ту ночь, когда камни

бросали в море, ты не узнал никого из

охраны?

Шукри. Нет, я не видел там ни одного

чнакомого лица.

Д ж е м а л. Собаки! Как они отвели мне

глаза! Как бессовестно обманули! (Смотрит

на часы.) Спеши, Шукри!.. Нужно выбраться

отсюда раньше, чем часы пробьют три,

иначе... иначе... будет поздно. В три сменяются

часовые.

Шукри. Идем!

Д ж е м а л. Нет, я останусь... (Дает ему

ключ.)

Шукри. А как же ты?

Д ж е м а л. Я выйду после.

Шукри. Джемал, ты что-то скрываешь от

меня!

Джемал. Что мне скрывать? Я останусь,

чтобы в случае чего отвлечь их внимание.

Иди. Ты должен рассказать там, в

Советском Союзе, обо всем, что видел здесь.

Шукри. Джемал!

Джемал (смотрит на часы). Скорей,

Шукри! Береги Гаянэ! Ты не знаешь, что это

за девушка! Как она любит тебя!

Шукри. Иду... Помнишь, что сказал нам

однажды Бежан-ага? Я не Джафар-оглу, а

Джапаридзе, а твоя фамилия Турманидзе.

Джемал, брат! Хоть теперь, после этого

несчастья, ты понял, что мы — грузины? Твои

турецкие хозяева нас за людей не считают!

Обнимаются.

Д ж е м а л. Прощай!

Шукри. Прощай! (Отрывается от Дже-

мала, быстро спускается в люк.)

Д ж е м а л (закрывает люк крышкой; встав

на койку, вглядывается через окошко в

темноту). Счастливого пути! Если бы я мог

освободить всех грузин, томящихся в Турции!

Пауза. Тюремные часы бьют три раза.

Один, два, три. Спасен. Счастливого пути.

Светает.

Вот и утро Зиаретского праздника... Как я

радовался ему в детстве. (Открывает дверь и

медленно, твердым шагом поднимается по

ступенькам.)

Во дворе, под лестницей, появляются две фигуры.

Рамазан-али. Другого выхода здесь

нет... Он должен спуститься по этой