Потрясение

Владелец фабрики был добрым человеком, по крайней мере при мне. Он любил легкую порку – распространенное желание клиентов, но этого отличала завидная выносливость: он мог терпеть эти легкие шлепки несколько часов, гораздо дольше других. Он любил подолгу лелеять свое влечение; то было как томат или персик, сокрытые в жестяной банке и открывающие свой удивительный цвет и набухшую спелость лишь в тот момент, когда консервный нож взрезает серебристо-голубую металлическую крышку. Еще он любил цепляться одной рукой за мою искусственную ногу, как за спасательный круг. Эта нога покрыта тысячами его нежных поцелуев.

Как-то раз, когда он одевался после сеанса, я подошла к своему шкафчику и достала из голубого углубления банку консервированных груш. Я открыла ее консервным ножом, подняла крышку и поднесла банку к его губам. Он окунул пальцы в вязкую скользкую сладкую грушевую плоть, достал грушу и съел ее, неотрывно глядя мне в глаза, и закрыл их лишь однажды, чтобы сполна насладиться кратким самоудовлетворением.

Вы, верно, знаете, что французские изобретатели консервной банки много лет не могли изобрести подходящий консервный нож, и все это время банки открывали самым брутальным образом – молотком и зубилом, камнем или штыком. Интересно и то, что первые консервы предназначались для моряков, которых кормили отвратительной пищей – бочковым мясом и рыбой, хранившимися в рассоле. У всей пищи был вкус соли. (Океан и так соленый? Ну, вот такое вот мышление.)

Моя любимая история про консервы связана с пропавшей экспедицией капитана Джона Франклина. В 1845 году Франклин, офицер Британского королевского флота, отплыл в экспедицию на двух судах – «Террор» и «Эребус». Он намеревался пройти последний неисследованный участок Северо-западного прохода. Но корабли застряли во льдах у пролива Виктория, миссия провалилась, а все сто двадцать девять членов экипажа пропали без вести.

Три года спустя жена Франклина организовала поисковую экспедицию, ставшую первой из многих. В 1850 году у побережья острова Бичи в Канадском Арктическом архипелаге были обнаружены предметы с кораблей. Другие вещи затем нашлись у коренных жителей – инуитов; они же рассказали о своих встречах с членами экипажа.

На этом месте история обрывается, но у нее есть продолжение, которое поведала мне девочка, однажды встретившаяся мне на улице, – странная девочка, утверждавшая, что она из будущего. Она сказала, что в 1981 году группа ученых из Канады изучила тела, могилы и артефакты с «Террора» и «Эребуса» и выяснила, что экипаж, скорее всего, умер от туберкулеза, истощения и отравления свинцом, вызванного негерметичными консервами.

Вы не ослышались. Эта девочка явилась из будущего.

Когда мы впервые встретились, она все говорила и говорила, не умолкая: рассказала историю консервной банки, все об ее изобретении, производстве и дальнейшем усовершенствовании. Это от нее я узнала об изобретателе консервированной пищи. Один парижанин – кажется, его звали Гальперн или Апперн, а может, Аппер? – придумал способ хранить готовую пищу в стеклянных бутылках, закупоренных пробками и прокипяченных в воде. А потом какой-то англичанин придумал жестяные банки с запаянными крышками вместо стеклянных бутылок – такие банки стали большим подспорьем для моряков, сказала она, так как солонина ускоряла развитие цинги. В ее время, сказала девочка, – в невообразимо далеком будущем – консервы снова стали пользоваться спросом, как во времена Наполеона и морских плаваний или в период Гражданской войны. Слышали бы вы, с каким восторгом она рассказывала мне о банке консервированных томатов, которую съела в своем мире утром того самого дня!

Бедная девочка, подумала я. Но история интересная, верно?

Никогда раньше я не встречала такой девочки.

Хотя, как я уже говорила, дети всегда сами меня находили.

Когда мы впервые встретились, я несла мешок с банками супа в рабочий квартал. Тем вечером она стояла напротив моего отеля. Черные волосы свисали мокрыми прядями. Она стояла на противоположной стороне улицы в мокром платье, вытянув правую руку высоко вверх. Она сжимала что-то в ладони, но что это было – я не знала. Мы обе застыли друг напротив друга; ни одна не желала подходить первой. Мы смотрели друг другу в глаза. Наконец я произнесла: «И что?» А она опустила руку, будто не происходило ничего необычного, и подошла ко мне.

Не знаю, как объяснить, что я испытала, когда она приблизилась. Словно что-то сильно потянуло внизу живота.

Что находится внизу живота у сорокалетней бездетной женщины? Ничто, пустота? Дыра, словно каждую женщину постепенно выдалбливают, как полую статую, символизирующую наше прежнее «я», когда мы еще были объектом желаний, а не объектом сомнительной ценности?

Когда она подошла ко мне, ее брови сошлись на переносице: так смотрит ребенок, пытаясь казаться серьезным.

– У меня есть важная вещь на обмен, – произнесла она. – Подпольный обмен.

Я подавила смешок. Что за чудо чудное – подходит к незнакомым людям с таким предложением. Подпольный обмен?