Потрясение

Я не могла дать этим детям материнскую любовь, но взяла на себя обязательство раскрыть их неповторимый потенциал, показав каждому, чего он стоит. Девочка по имени Руби писала левой рукой: на правой не хватало двух пальцев. Восьмилетняя Кэмми много лет проработала сборщицей клюквы на болотах Новой Англии, и пальцы ее скрючились, как у больной артритом старухи. Мальчики, орудовавшие механическими ножами на консервной фабрике, искромсали себе руки в труху, а лица их были серыми и осунувшимися, как у стариков. Один мальчик, Хирам, складывал сардины в банки и получал пять центов за коробку; в день он успевал наполнить всего четыре коробки, но его пальцы больше не разгибались, а если разгибались, он испытывал чудовищную боль. Прежде чем поступить на консервный завод, он работал в ночную смену на прядильной фабрике; маленький, юркий, он карабкался по ткацким станкам наверх и переустанавливал бобины, и в процессе лишился части стопы. У девятилетней Мэри шрам тянулся через все лицо и заканчивался над ключицей. Однажды мужчина попытался ее изнасиловать, а она схватила нож для разделки рыбы и вскрыла ему яремную вену. Но перед смертью он успел резануть ее по лицу, навек изуродовав его. А одно неверное движение на стеклянном заводе стоило семилетнему мальчику обеих кистей.

Я давала этим детям уверенность: вы существуете. Вы – не пустое место. Вы можете сами распоряжаться своей жизнью.

Однажды в середине урока истории – а под «историей» я имею в виду объяснение того, как пути мировой торговли, миграции и иммиграции накладывались на пути и жизни коренного населения, национальные и местные торговые пути, пиратские маршруты, не говоря уж о законах, регулирующих жизнь отдельных людей, их тел и перемещений, понятие геологического времени и мифы и истории, созданные людьми, чтобы отслеживать и помнить свое место в мире, – восьмилетняя девочка по имени Руби, бывшая чистильщица устриц, сказала: подождите, я за вами не поспеваю. И тут раздался грохот, такой громкий, что парты задрожали и даже позвонки в моем позвоночнике задребезжали. Вспыхнул свет, потом раздался взрыв еще более мощный, чем предыдущий. Зазвенело оконное стекло, вздрогнул пол, и моя челюсть клацнула так сильно, что на языке повис медный вкус крови. Дети вцепились в парты. Некоторые забрались под столы.

Когда первоначальное потрясение улеглось, мы подбежали к окнам и посмотрели на воду. Прижались носами к стеклу и, должно быть, выглядели, как иммигранты, смотрящие в иллюминаторы вдоль борта корабля.

В трех домах от нас бушевал пожар.

В тот день сгорели двадцать женщин – в основном девочек моложе пятнадцати лет. Двери и окна фабрики были заперты; они не смогли выбраться.

Я сделала самый глубокий в своей жизни вдох, задержала дыхание и подумала о блузках, воротничках и корсетах; что только не лезет в голову в минуту беды.

Аврора и желание ребенка

Всем, кто спрашивает, не таясь, я отвечаю – мой род деятельности связан с телом.

Помимо отдельного маленького предприятия в комнате номер восемь я сдаю комнаты внаем. В этих комнатах не живут. Мой любимый кузен купил мне отель, но я переоборудовала его под другие цели. Мои клиенты – состоятельные мужчины и женщины, а я сдаю им комнаты под исполнение их прихотей. Взамен, помимо платы, они являются для меня неиссякаемым источником историй. Иногда я думаю о них как о героях романа или пьесы.

Порой от проделок моих клиентов трясутся стены.

Несколько лет назад ко мне зашел мужчина и представился владельцем весьма преуспевающей консервной фабрики, на которой изготавливали консервированные томаты, конфитюры, консервы из овощей, мяса и фруктов, супы. Тогда я не придала значения его маленькой империи; мне достаточно было того, что он исправно платил по счетам. Он к нам зачастил, что свидетельствовало о том, что у него богатая фантазия, и со временем я прониклась к нему уважением.

Во время войны, отнявшей мою ногу, многие из нас выжили благодаря консервированной пище, и в последующие годы я собрала небольшую коллекцию «экстренных супов», как я их называла. Не раз в своей жизни мне пригождались «экстренные супы»: я кормила ими других, помогая им выжить, а бывало, они помогали выжить мне. Но с наступлением лучших времен я всегда пополняла свои запасы. Мне было спокойнее, когда я знала, что у меня есть эти банки. Они защищали от страха и напоминали о том, что от богатства до нищеты один шаг. Когда хозяин консервного завода стал нашим клиентом, я наняла местного плотника, и тот построил для меня специальный голубой шкафчик, в котором имелись шестьдесят маленьких квадратных отсеков размером чуть больше банки супа. Я поставила шкафчик на самое почетное место в своем кабинете. Наполненный разноцветными банками с новенькими блестящими этикетками, тот неизменно вызывал любопытство моих клиентов и служил частой темой разговоров.