Фредерик, прекрасный голубок мой,
Что за восхитительная история на грани гомоэротической сентиментальности! Неужто в тебе пропадает писатель? Или твое эротическое воображение не уступает женскому?
Ты утверждаешь, что хотел бы придать некую форму абстрактной идее свободы. Позволь мне кое-что рассказать тебе о свободе. Свобода – это женское тело. Пожирающий и порождающий парадокс ее тела. Все мужские законы, все устремления, все пути – ничто пред лицом тела женщины.
Мои знакомые женщины, что торгуют своими телами в этом сияющем городе, отделены от замужних женщин из буржуазного класса мембраной тоньше оболочки яичка. Вот что я имею в виду: по закону любая женщина, занимающаяся сексом до брака, – проститутка. Наши тела – а под телами я имею в виду наши гениталии, наши щелки, источник нашей репродуктивной ценности – ценятся законодателями немногим выше скота, о чем я не устаю твердить и знаю, что уже тебе этим надоела. Да, это правда – женщины всегда обменивали и будут обменивать секс на прочие блага: пищу, одежду, развлечения, кров, иллюзию респектабельности и иллюзию желанности. Коммерциализация этого акта и появление секс-работницы как полноценной участницы трудового процесса снимает трения и избавляет от иллюзий, являющихся неотъемлемой частью твоего драгоценного слова и вымысла – «свободы».
Свобода? Нам нужна новая история свободы, и она должна начинаться с нищих. С голодных. Со всего грязного и непристойного. ‹…› Если я тебя запутала, мой дорогой, почитай, кто это такие. Почитай о Калонимусе бен Калонимусе
[12], Элеоноре Райкенер[13], Томасин Холл[14]. О Жанне д’Арк. Об Альберте Кашьере[15] и Джеймсе Барри[16], Джозефе Лобделле[17] и Фрэнсис Томпсон[18].Нам нужна новая история свободы, которая будет начинаться с тела женщины, не знавшей ни деторождения, ни мужского пениса, протыкающего ее дыру, как кол Одиссея – циклопов глаз. ‹…›
Спроектируй это, любовь моя, и ты получишь Свободу.
Но я не могу попрощаться с тобой, не рассказав историю. История начинается с мертвого обнаженного тела женщины, чьим ремеслом был секс. Я приложила открытку – ОТКРЫТКУ! – с изображением этого происшествия, экземпляр из моей обширной коллекции.
Что за происшествие? В тот сезон все разговоры в нашем городе, а может, и во всей стране, были об этом. Увидев труп убитой секс-работницы Хелен Джуэтт, многоуважаемый редактор «Геральд» заявил, что с трудом сумел заставить себя оторвать от него взгляд. В последнем его отчете говорится, что он медленно осмотрел ее формы, как «посетители музея осматривают прекрасную мраморную статую». Статую! Понимаешь, мой голубок? Был бы ты здесь, я бы зачитала тебе вслух. «Боже мой», – воскликнул редактор, – «статуя, да и только!» Ни одной венки не проглядывало сквозь кожу. По его словам, труп выглядел «отполированным, как чистейший паросский мрамор». Он выражался совсем как ты! «Безупречная фигура, точеные руки и ноги, прекрасное лицо, округлые плечи, великолепный бюст – все, все в ней многократно превосходило саму Венеру Медицейскую».
Итак, представляю тебе экспонат А, на котором запечатлена мертвая женщина во всей своей вечной красе.
