Поцелуй черной вдовы (СИ)

Хмыкал, кривился, издавал прочие странные звуки, по большей части неблаговидные, и Соланж, переживая за друга, шепнула ему:

– Уверена, ему твоя пьеса понравится.

– Никуда не годится! – равно в этот момент громыхнул своим басом актер. И тут же добавил: – Но попробовать можно, разве что изменить кое-что здесь вот и здесь... А еще здесь. – Тыкал он пальцем в исписанные листы. – А королева, чтобы ты знал, обожает комедии.

– Я напишу ей комедию, сэр, самую лучшую, обещаю, – заверил антрепренера Уилл.

– Что ж, напиши, а я посмотрю, так ли она хороша, как ты уверяешь, – милостиво разрешил тот. – Но учти: это праздник, Уилл, день середины лета и все такое. Пусть это будет что-то по-летнему легкое и забавное... Цветочки там, козочки и любовь, а не мертвые короли и кровавые жертвы.

– Я учту, сэр.

– Вот и славненько. – Бёрбедж хлопнул в ладони. – Тогда хватит здесь прохлаждаться, лентяи, все за работу. Немедленно! Играем сегодня «Испанскую трагедию», а завтра «Генриха VI». Эй, ты, – поманил он Соланж, – писать можешь?

– Могу, сэр.

– Вот, возьми рукопись и держи ее у себя. Будешь нашим «хранителем книг»... Временно, ясное дело. Пока Генри не отоспится...

– Он в запое, как с ним частенько бывает, – шепнул ей на ухо Ричард с легким смешком.

– В перерыве внесете нужные правки, и ты перепишешь исправленные сцены, – продолжал, между тем, наставлять Бёрбедж. – И смотри мне, бумагу без надобности не трать. А пока – всем на сцену! И живо.

Актеры повысыпали на сцену и, все еще возбужденные перспективой в недалеком будущем играть перед самой королевой, принялись вспоминать свои роли и текст, а Соланж с госпожой Люси направилась в гримерку. Они на пару занялись штопкой одежды, и в какой-то момент женщина произнесла:

– Это такая честь, стать труппой самой королевы. Мало того, что нам заплатят хорошие деньги, здесь самое главное авторитет. Его ни за какие деньги не купишь! Эх, надеюсь, твой друг, парень, знает, что делает и действительно смыслит в писательстве.

– Он смыслит, уверяю вас, смыслит, – горячо уверила Соланж женщину, хотя читала, надо признаться, лишь несколько строк из того самого «Генриха VI», но ей понравилось.

– Будем надеяться.

Перед началом представления, когда она снова металась по сцене, занятая декорациями и костюмами актеров, Шекспир поймал ее на минутку.

– Спасибо, что помогла мне, – произнес он. – Я тебе от души благодарен и, вот увидишь, не подведу.

– Себя не подведи. – Хлопнула она его по плечу. Переняла она от мужчин некоторые привычки и старалась тем самым соответствовать возложенной на себя роли. – Я в тебя верю, Уилл.

– Спасибо, Роб. Кстати, – удержал он ее, – Ричард предлагает отметить мой новый статус писателя-драматурга этим вечером. Ты ведь с нами пойдешь? – Соланж уже собиралась отговориться непредвиденными делами, но Шекспир вдруг добавил: – Говорит, поведет нас в «Погребок Эссекса», там якобы есть на что поглазеть. Выглядел он таинственней некуда, когда говорил мне об этом...

– «Погребок Эссекса»... – повторила Соланж, живо вспомнив слова незнакомца, погибшего на дороге. «Поезжай в Лондон и найди Эссекса...» Что, если речь шла о кабаке? Всего-то о кабаке, а не о конкретном человеке. – Да, я пойду, – сказала она, переменив решение. – Надеюсь, там будет действительно так интересно, как обещает балабол Ричард, – улыбнулась она.

Вскоре послышались крики и гам, в «яму» хлынула взволнованная толпа. Несколько женщин, хватаясь за сердце, громко вещало, как сорвавшийся с цепи Сэкерсон погнался за ними, когда они проходили мимо Бэнксайда, спеша на представление. Другие подхватывали, мол, да, Сэкерсон бежал и за ними, они до смерти перепугались, но его уже изловили. Девицы при этом странно хихикали, их глаза возбужденно горели... Лишь позже Соланж поняла из шепотков среди зрителей, что, полагая медведя оборотнем-перевертышем, женщины в самом деле желали, чтобы медведь их догнал и... Здесь они замолкали и обмахивались руками.

Ненормальные, решила Соланж, зная из первых рук, что оборотни-мужчины в любви те же, что и обычные люди. Чего от них ждали эти девицы: необузданной страсти, звериной выносливости? Впрочем, опыт ее ограничивался никогда прежде не обращавшимся Джеймсом, ее братцем, трусливым, как крыса, и, наверное, столь же холодным в любви, но эти томные взгляды и шепотки отчего-то ее раздражали.

– Ну что, ты готов идти? – осведомился Шекспир уже после «Испанской трагедии», уже облачившись в обычный наряд и поджидая ее в компании Ричарда, Филдса и еще двух актеров из компании молодого Бёрбеджа.

– Готов.

– Тогда вперед!