Поцелуй чудовища

— Прекрасно выглядите, — произнес Глеб. Его голос предательски хрипнул, но девушка, похоже, все равно узнала его. Того, кто доставил ей столько удовольствия. Кому она доверила свою тайну свои слезы. — Поиграем?

В комнате повисла напряженная пауза, и Глеб чувствовал, что сходит с ума от напряжения и ожидания в эти бесконечные несколько секунд пока она молчала, с улыбкой обдумывая его предложение.

— Роза, — с вызовом произнесла и развела колени чуточку шире.

Ах ты ж, твою мать, чертовка!

Глеб почувствовал, что его трясет, пока он преодолевал эти несколько шагов по направлению к сидящей девушке. Его рука опустилась на ее бедро, стиснула мягкую кожу и поползла вверх, сдвигая и сминая тонкую ткань юбочки, и мужчина едва не взвыл, когда его ладонь коснулась теплого, чуть подрагивающего от волнения бока девушки, и он понял, что трусиков на ней нет.

Любишь играть погорячее, девочка? Я тебе устрою…

— Не против, если я привяжу тебя?

Этот вопрос Глеб выдохнул Олечке в ушко, зарываясь лицом в ее светлые рассыпавшиеся волосы.

— Вот тут, — его рука скользнула по округлому колену девушки и чуть притянула его к ножке кресла. — И вот тут, — ладонь мужчины жадно цапнула девушку за самое мягкое, самое чувствительное место на внутренней поверхности бедра, так что она испуганно и возбужденно охнула.

— Роза, — ответила она, подрагивая, когда его пальцы разгладили кожу, на которой проступали красные следы его пальцев. Дыхание ее участилось сердце колотилось так сильно, что Глебу казалось, что он видит, как вздрагивает белоснежная ткань ее блузки у девушки на груди. Но она отважно продолжала игру, щекочущую нервы, разливающую по крови адреналин и бешенное возбуждение, и Глеб понял, что сегодня хочет наказать ее.

За ревность, от которой он мучился целый день.

Что будет равноценно его страданиям, интересно?

Они причиняли боль, но были так сладки…

Он раздевал ее неспешно, аккуратно, чувствуя, как она вздрагивает от каждого прикосновения его рук, задыхаясь от волнения и неведения того, что он задумал. Но привязать себя позволила без какого-либо сопротивления, руки к поручням и ноги — для этого ей пришлось максимально широко их развести, и Глеб, закончив, на шаг отступил, любуясь ее обнаженным белоснежным телом, чья мягкость так красиво контрастировала с жесткостью черных ремней, фиксирующих ее бедра.

Бессовестно раскрытая, осторожно двигающаяся, отыскивая наиболее удобное положение, девушка показалась Глебу невероятно красивой. Вот именно такая — связанная и беззащитная, не имеющая возможности прикрыть свое тайное местечко. Он вообще находил женщин очень эстетичными созданиями, особенно в такой вот позе. Бедра у них тогда казались более округлыми, и мягким даже на один взгляд. Каждая складочка на животике — как свидетельство беспомощности и беззащитности. Обычно ведь женщины скрывают животик, а в этой вынужденной позе его не уберешь, не скроешь, и тогда открывается правда.

Покрасневший от возбуждения треугольничек между ножек, припухшие половые губки просто манили, требовали, чтобы он прижался к ним губами, ощутил их влажность и мягкость. Самое нежное, самое прекрасное место в женском теле, сводящее с ума своим естественным запахом, запахом самки. Иногда этот запах спокойный, уютный, сладковатый, как хлеб. Иногда стойкий, мускусный, как благовоние, и его невозможно отмыть с пальцев с первого раза. Он волнует и напоминает в течение дня о том, как хорошо было ночью…

Иногда это отчетливый запах орехов, а иногда — острый запах свежести.

Глеб любил вдыхать этот изысканный аромат, свидетельствующий о желании. И ласкать женщин языком там тоже любил, особенно когда она становилась на колени, а он удобно устраивался у нее между ног.

Нет ничего трогательней и прекраснее, чем женщина, терпеливо ожидающая наслаждения.

Сначала она поджимает от нетерпения бедра, потом расслабляется, позволяя гладить себя, прислушивается к своим ощущениям — и нетерпеливо постанывает, сама ласкаясь об язык мужчины, чтобы, наконец, кончить, и выдохнуть свое удовольствие резкими грубыми стонами.

«Но язык — это слишком нежное и мягкое удовольствие, — посмеиваясь, дума Глеб, обходя девушку кругом и поглаживая ее обнаженную грудь, вслушиваясь в ее сбивчивое дыхание.

— А нам нужно что-нибудь посерьезнее и почувствительнее.»

На столике в полутьме были разложены всякие штуки; поблёскивающие хромированным металлом и какие-то незамысловатые, до ужаса напоминающие бытовые приборы. Глеб взял одну такую пластиковую штуку, с небольшой округлой головкой. Нажал кнопку переключателя, и странная штука ответила ему чуть слышным жужжанием.

— То, что надо, полагаю, — негромко проговорил он, посмеиваясь, и Олечка настороженно завозилась, ее ручки, крепко схваченные мягкими кожаными петлями, цапнули подлокотники кресла.

Когда вибрирующая головка коснулась ее кожи, Олечка оглушительно взвизгнула, сжавшись и засмеялась, пытаясь вывернуться из-под щекочущего вибрирующего предмета. Ее кожа покрылась мурашками, как от сильного холода, и Глеб удовлетворенно хмыкнул.

— А так?