Поцелуй любви для зануды

— Не волнуйтесь, Тео, я отлично пообедаю в хорошей компании. Вернусь на рабочее место вовремя. Приятного аппетита, господа.

И, сопровождаемые взглядами, мы с Альфредом выходим из библиотеки.

Ресторан действительно оказывается очень милым и уютным. Приветливый официант усаживает нас в кресла у столика возле окна. Неяркий свет, обилие живых цветов, которые явно стимулируют магией, вкусные запахи еды — все настраивает меня на умиротворяющий лад и желание слушать то, что скажет Альфред, спокойно.

— Итак, — начинаю разговор, едва мы усаживаемся и получаем в руки книжечки меню, — я вас очень внимательно слушаю.

— Лаурисса, дорогая, ну что за спешка? Давайте сначала поедим, у меня со вчерашнего вечера во рту ни крошки, а потом уже обстоятельно побеседуем.

Молча, откладываю меню и делаю вид, что собираюсь вставать.

— Зря вы так бескомпромиссны. Это нехорошо для столь юной девушки, надо быть более гибкой, — уже совсем другим тоном говорит Альфред, а из его голоса бесследно исчезают вся патока и леность кота, греющего на солнышке толстые бока.

— Спасибо за совет, но я САМА решу, насколько гибкой мне надо быть. Кто вы? И как ваше настоящее имя?

— Мое имя — Альфред Риз, я уже говорил.

— Кто вы? Из какого ведомства?

— Из ведомства, которое занимается поиском магически одаренных людей.

— Я к ним не отношусь, у меня низкий уровень магии.

— Возможно. Но при недавней нашей беседе я заметил в вас большой потенциал.

Мы оба ненадолго замолкаем, когда к нам подходит официант. Мой собеседник заказывает половину блюд из меню, я же ограничиваюсь супом-пюре из морепродуктов, чем-то вроде рагу и фруктовым пирогом с чаем, если, конечно, я правильно истолковала названия.

— Возвращаясь к моему потенциалу, — снова лезу с разговором. — Думаю, это вышло случайно.

— Думаете? — Альфред насмешливо вздергивает бровь. — Это легко проверить. Вон видите официанта, это ваш старший брат, сбежавший из дома пару лет назад. Вы его так долго искали, через столько всего прошли, а он тут стоит, улыбается и доволен жизнью. Ваша мама поседела от горя, когда он сбежал, сколько слез вы с ней вдвоем выплакали. Но брату совершенно нет до этого дела! Идите, окликните Рона, выскажите ему все, вам сразу же станет легче.

Меня снова накрывает теплом, как тогда, в библиотеке. Но в тот раз это было просто легкое, едва заметное, касание, а сейчас — я словно сижу на солнцепеке летом. Голова немного кружится, хочется пить. А еще в мозгах красной строкой бегут яростные мысли. «Гадкий Рон, бросил нас с мамой! Мне пришлось идти работать вместо того, чтобы учиться! Мы чуть не умерли с голоду!»

Я уже поднимаюсь с кресла, полная совершенно чужого, но очень острого негодования, когда перед глазами пролетает мое воспоминание из детства. Мне одиннадцать лет, мы сидим с папой в коридоре больницы. Посторонние и равнодушные люди снуют туда-сюда мимо нас, а я едва могу сдержать слезы, да и папа выглядит так, словно его пропустили через мясорубку.

— Понимаешь, солнышко, иногда так бывает. Ну…, что ребенок не хочет появляться на свет. Знаю, мы все очень хотели этого малыша, но сейчас здоровье мамы важнее. Врач сказал, что это был мальчик, — зачем-то говорит папа, и едва слышный всхлип срывается с его плотно сжатых губ.

Отец замолкает на несколько долгих, жутких секунд, во время которых мне кажется, что мое сердце вот-вот остановится, ведь не может так сильно болеть в груди, если с ним все в порядке.

— Так что, у меня теперь не будет братика? — выдавливаю из себя сквозь невыносимую боль и тяжесть.

— Прости, котенок, — следует ответ.

И я с ужасом вижу как по бледной, осунувшейся папиной щеке, течет одинокая слезинка.

Соленая слеза, которая скатывается в уголок моего рта, напоминая вкус горечи от той потери, служит мне возвратом в нынешний момент. Сажусь назад в кресло. Пристально смотрю на Альфреда. Я понимаю, для чего он это сделал, но реально, в данный момент времени, мне хочется схватить вилку со стола и вонзить ему в руку. Чтобы и он почувствовал боль, которую мне пришлось только что снова пережить.

— Теперь мы оба знаем, что у вас отличная сопротивляемость внушению. Да, вначале вы поддаетесь, но потом происходит что-то такое, что вас отрезвляет. Я никогда ничего подобного не видел.

Официант приносит наш заказ, выставляет блюда и уходит. Альфред принимается за еду, а я гоняю ложку по поверхности супа, все еще в тех старых и давно забытых переживаниях.

Мой собеседник отвлекается от обеда и пристально смотрит на меня, а потом говорит.

— Лаурисса, если я причинил вам боль своими попытками доказать, что ваш потенциал огромен, то прошу прощения. Иногда я забываюсь, слишком увлекаясь чем-то интересным. А ваш случай — очень интересный.

— Нет, все в порядке, господин Риз, — отвечаю холодно, продолжая топить ложку в супе.

— Знаете, почему я оказался в вашей библиотеке? — меняет тему разговора Альфред.

— Почему? — спрашиваю, но без особого интереса.

— Потому что на вас поступило несколько жалоб.

— Что?? — даже рот открываю от удивления.

— Да. На вашу работу и, цитирую: «подозрительную личность».