Поцелуй на прощание (СИ)

Тем же вечером устроили новую гульбу – всем Союзом отмечали присуждение Ване звания Героя. Наташа не могла оправиться от восторга, раз за разом щупая гордо блестящую на груди брата золотую звезду, а сам Россия довольно щурился, то и дело подливая себе водки. Всеобщей радости не поддерживали только двое – мрачно улыбающийся Гилберт и почему-то Торис, забившийся в угол с тарелкой в руках. Наташа подошла к нему, присела рядом.

— Что это с тобой?

— Со мной? – Литва сглотнул, нервным движением поправил галстук. – Н-ничего.

Наташа нахмурилась.

— Слушай, хватит переживать. Смотри, всем весело.

— Ага, — неопределенно кивнул Торис и низко склонил голову. Ощущая, как сердце червячком подтачивает острая неприязнь, Наташа фыркнула и вышла в коридор. Остановившись у вешалки, девушка прислонилась спиной к стене и прерывисто вздохнула, пытаясь обдумать свои чувства. Нельзя было сказать, что она не хотела сохранить Литву своим другом, но поведение его переходило любые рамки. «Если у него случается истерика даже от разговора со мной», — недовольно думала Беларусь, — «тогда лучше с ним вообще не разговаривать. Пусть успокоится».

Решив так, девушка сонно зевнула и хотела уже вернуться обратно в гостиную, как вдруг дверь комнаты распахнулась, и в коридор шагнул ни кто иной, как Ваня. За ним покорно плелся поникший Литва. Нутром своим почуяв, что сейчас случится нечто, не предназначенное для чужих глаз, Наташа спряталась за куртками и затаила дыхание.

Она ожидала чего угодно – спора, звука ударов, крика Ториса. Но ни один звук не доносился до ее ушей, и со всей осторожностью девушка выглянула из своего убежища.

В следующий момент ноги ее подкосились, и Наташа едва не рухнула на пол. Перед глазами запрыгали черные точки, сознание помутилось, а где-то в груди начала стремительно расти жаркая волна ненависти. В первый миг она даже не смогла осмыслить, что происходит. Только спустя секунду, когда разум чуть оправился от потрясения, девушка смогла описать увиденное словами.

Это казалось таким же невозможным, как и то, если бы земля и небо вдруг поменялись местами. Ваня и Торис стояли у стены, обнимая друг друга, и… целовались.

Будь на месте Наташи Украина или Венгрия, идиллию влюбленной парочки явно нарушил бы крик или оглушительный плач. Но Беларусь поступила иначе – еще крепче вжалась в стену и судорожно сцепила руки, стараясь погасить вспышку ярости, которая могла бы закончиться для Ториса куда более худшими увечьями, чем иные побои России.

Наконец казавшийся бесконечным поцелуй оборвался. Тепло улыбаясь, Ваня отстранился от Литвы, погладил его по щеке и, наклонившись, шепнул что-то на ухо. Побледнев, Торис кивнул, и напевающий Россия скрылся в комнате.

Обхватив руками голову, Торис медленно осел на пол, и тут перед ним возникла Наташа. Если можно было побелеть еще больше, то парень с успехом это проделал.

— Торис, — Наташа изо всех сил старалась говорить спокойно, — я все видела.

— На… Наташа, — прошептал Литва, с усилием стараясь подняться, — ты все не так поняла.

— Да-а-а? – с интересом протянула девушка.

— Я могу все объяснить…

— Хорошо. Объясняй все.

Торис замялся и замолчал, Наташа решила ответить за него:

— Значит, ты решил мне таким образом отомстить. А я-то думала, ты хороший друг.

— Нет! – вскричал Литва с ужасом. – Нет! Ты же знаешь – я тебя люблю…

— Ага, меня. Перепутал немного, ну с кем не бывает, — ядовито произнесла Беларусь. Подскочив на ноги, Торис порывисто схватил ее за руку и крепко сжал.

— Слушай, я не виноват. Я просто не могу… против. Он меня убьет… а-а-а-а!

Пальцы парнишки в ладони Наташи пронзительно хрустнули и, выдернув руку, Торис схватился за искалеченную ладонь. Не дав ему опомниться, девушка схватила друга (теперь уже бывшего друга) за горло стальной хваткой и приперла к стене.

— Не знаю, убьет ли тебя он, — прошипела она в лицо Торису, — но только попробуй еще раз приблизиться ко мне – и я убью тебя гораздо быстрее. Понял?

В глазах Литвы влажно подрагивала мутная боль.

— Наташа… пожалуйста.

— Тварь, — резюмировала девушка и, выпустив парня, вернулась в гостиную. Дверь за собой она захлопнула с такой силой, что та чуть с петель не слетела, но благодаря шуму патефона никто этого не заметил.

Дни слились во что-то черное и беспросветное. Наташа потеряла счет времени – раньше каждый день, каждый час казался драгоценностью и нес в себе что-то новое, теперь же девушке, напротив, хотелось, чтобы они текли побыстрее и растворялись бесследно, не оставляя воспоминаний. С братом она почти не разговаривала, только наблюдала, цепко подмечая все мимолетные движения и многозначительные взгляды, направленные в сторону Литвы, и раз за разом давила в себе бессильную обжигающую злость. Торис, наученный горьким опытом, к Беларуси боялся даже подойти и стал совсем незаметным, как…

— Наташа, — однажды за ужином бросил Ваня как бы невзначай, — с чего это тебе вдруг из-за рубежа пишут?