Поцелуй на прощание (СИ)

— О черт, — прошептала Наташа и ринулась за ним, опрокинув по пути бокал с красным вином. Ярко-алая жидкость залила белоснежное платье Украины, та пронзительно вскрикнула, но Беларусь даже не обернулась, чтобы извиниться. На лестничной клетке она схватила Ваню за плечо.

— Подожди!

— Что? – он обернулся, и вновь ледяная волна жути захлестнула ее. Еле выговаривая слова, девушка пробормотала:

— Проверь внизу… я пойду наверх.

— Хорошо, — медленно кивнул брат и вразвалочку принялся спускаться. Наташа, перепрыгивая через три ступеньки, взлетела на этаж выше. Потом еще на один.

— Торис!

Литва сидел на лестнице, обхватив руками колени. Завидев Наташу, он не без видимых усилий поднял голову и вновь ее опустил.

— А.

— Торис, — девушка присела на корточки рядом с ним, осторожно коснулась локтя, но Литва резким движением сбросил ее руку, — да ты что? Что с тобой такое?

— Ничего, — глухо ответил Торис, отодвигаясь. – Я сейчас приду.

— Да не в том дело, — терпеливо и торопливо говорила Беларусь. – У Вани опять… приступ, он тебя ищет, надо…

— Ваня, — с горечью произнес Литва, тяжело взглянув на Наташу. – Все время Ваня. Я думать не хотел об этом. Мне все говорили – а я не хотел. А ты…

— Ты что такое несешь? – нахмурилась Беларусь. Все яснее становилось теснившееся в груди предчувствие беды.

— Что я несу? – эта насмешливая улыбка подошла бы больше Пруссии или Польше, но никак не Литве. – Что я несу? Ничего. Ничего…

Хоть разумом девушка понимала, что времени у них мало, но в тот момент ее будто оставили все силы. Она уселась на ступеньку рядом с другом и уставилась в пол.

— Ну, а что я могу сделать? – вопрос был чисто риторический. – Люблю я его.

— Любишь, — повторил Литва с каким-то особенным выражением и вдруг выпалил, будто выстрелил. – А я тебя люблю.

Наташа чуть не покатилась со ступенек кубарем. Дыхание у нее перехватило, а в висках застучал гигантский колокол в такт лихорадочно заколотившемуся сердцу. В первый момент она даже решила, что ослышалась.

— Что?..

— Люблю, — повторил Литва упрямо и отвернулся. На языке у Беларуси крутилось множество слов, но выдавить из себя девушка смогла только одно:

— Давно?

— Давно, — коротко ответил Торис, не глядя на нее. – Уже лет… пятьсот.

Девочка скептически разглядывает розовое в кружевах платье, в которое ее вырядили, и недовольно хмурит точеный носик. Зато развалившийся в кресле Польша пребывает в крайней степени восторга.

— Тотально, шикарная шмотка. Это я тебе как спец говорю.

— Мне не нравится, — отрезает девочка, одергивая юбку. Феликс цокает языком.

— Да ты на себя погляди. Ты же, натурально, красавица.

Девочка смотрится в гигантское, во всю стену зеркало, но видит там только разряженную куклу, которая на нее саму не похожа ничуть.

— Мне не нравится.

— А я говорю – красавица. Вот подрастешь немного, — со знающим видом говорит Польша, — и Лит на тебе женится. Он мне уже говорил…

— Не женится он на мне, — отрезает девочка и отворачивается. – На мне Ваня женится, вот.

Беларусь схватилась за виски, чтобы успокоить разыгравшуюся ноющую боль, потерла. Мысли путались, и выделить среди них хоть сколько-нибудь связную казалось невозможным. А капающая где-то в трубах вода бесстрастно отсчитывала неумолимо утекающее время.

— Послушай, — наконец выговорила девушка, глядя в лицо Торису, — ты хороший друг. Я тебе говорила, что ты хороший друг. Но я тебя не люблю, понимаешь? Я люблю Ваню.

— Понимаю, — совсем тихо сказал Литва и уткнулся лбом в колени. Наташа подумала, что можно сказать еще, чтобы приободрить его.

— Ну… хм… я все равно к тебе очень хорошо отношусь.

Приободрить не вышло, он только неопределенно пожал плечами и остался сидеть неподвижно. И тут случилось самое страшное – снизу загрохотали тяжелые шаги.

— Торис, — опасливо оглянувшись на нижний пролет, прошептала Беларусь, — я была бы рада, если бы мы просто были друзьями. Как раньше.

Повисшая за этим пауза была мучительно долгой. Наконец Литва поднял голову, вновь посмотрел на Наташу и вдруг, вымученно улыбнувшись, протянул ей руку.

— Хорошо. Как раньше.

— Отлично, — радостная, что это недоразумение разрешилось, Беларусь ответила на рукопожатие, и в этот момент перед ними возник Ваня. Если бы сумасшествие можно было увидеть, то, несомненно, оно исходило бы от него волнами в тот момент. Но, даже будучи невидимым, оно затопило маленькую лестничную клетку и удушливой волной нахлынуло на сидящих на лестнице стран.

— Торис, — мерно произнес Россия, не глядя на сестру, — мне нужно с тобой поговорить.

Беларусь перевела взгляд на Литву. Тот, дрожа всем телом, попытался встать, споткнулся и снова оказался на ступеньках. Думая помочь ему встать, девушка подскочила на ноги, и тут только Ваня заметил ее.

— Наташа, — позвал он, не меняя голоса, — иди домой.

— Но, Ваня…

Литва тем временем поднимался, пошатываясь от ужаса и цепляясь за перила. Сила духа явно изменила ему.

— Наташа, — повторил Россия, — иди домой. Мы скоро придем.