Поцелуй на прощание (СИ)

— Торис…

Она сама не знала, почему позволила бесцеремонно вытащить себя из подъезда и подвести к видавшей изрядные виды Ваниной машине.

— Что ты сделал с ним? – напустилась Наташа на Ториса, пока тот непослушными руками пытался использовать булавку в качестве отмычки для замка. – Что ты собираешься делать?

Литва, подняв голову, посмотрел на нее. По щеке его стекала, капала на воротник куртки кровь из рассеченного виска. Наташа вытащила из кармана юбки носовой платок и подала его Торису, тот молча утер лицо и наконец заговорил обычным своим голосом:

— Мы убежим вместе к Феликсу. Добьемся независимости. Будем жить вместе…

На последних словах он смущенно отвел взгляд и вновь занялся замком. Тот наконец подался с тихим щелчком, и Торис приглашающе открыл дверь машины. Однако девушка внутрь забираться не спешила.

— Я не хочу уезжать.

— Ты что? – почти беспомощно вопросил Литва. – Ты слышала, что он сказал? Он убьет тебя.

— Не убьет, — сказала Наташа без особой уверенности. Мысли и чувства ее находились в крайнем смятении, и вычленить среди них хоть какую-то закономерность и подчиненность логике казалось невероятным. Вернуться домой? Уехать с Литвой? Сделать выбор было невозможно – если бы Беларусь могла, она предпочла бы отмотать время на пятьдесят лет назад и вообще не знакомиться заново с этим прибалтийским пареньком, чье появление внесло в ее жизнь столько разлада. Но изменить уже было ничего нельзя, равно как и разорвать сердце на две части. Наташа подняла голову и посмотрела на ярко освещенные окна квартиры, и полустертое от привычки чувство отчужденности вновь подняло голову в ее душе. Точно так же чувствовала она себя в тот вечер, когда согласилась пойти кутить в компании Гилберта…

Торис терпеливо ждал, и в его взгляде отчаянно светилась надежда на чудо. Вместо ответа Наташа порывисто шагнула к нему и коротко коснулась губами его щеки, а затем, не дав опомниться, юркнула на пассажирское сиденье.

— Едем.

Литва улыбнулся счастливо, как человек, обретший все, о чем раньше мог только мечтать. Машину он завел без ключа, покопавшись немного в проводке – Наташа отогнала от себя смутное воспоминание о том, что как-то раз он уже это делал. Не было времени предаваться ностальгии.

— Куда мы сейчас? – коротко спросила она.

— На вокзал, — отозвался Литва. – Из города выберемся на электричке. Ты когда-нибудь путешествовала автостопом?

— Нет… — Наташа с трудом понимала смысл его слов.

— Самое время выучиться… — Литва нажал какую-то кнопку на приборной панели.

Вспоровшие ночную мглу лучи фар выхватили из темноты вразвалочку приближающуюся к засевшим в машине беглецам фигуру Вани. Наташа ощутила, как у нее начинают холодеть руки.

— Торис!

— Вижу, вижу! – Литва дернул ручку переключения передач, выжал сцепление и вдруг резко дал задний ход, так, что Наташа чуть не улетела в стекло. У гаражей Торис каким-то немыслимым маневром развернул машину и понесся в сторону проспекта.

— Оторвались…

— Интересно, надолго ли, — Беларусь была настроена более скептично. Литва улыбнулся ей, то ли ободряя, то ли, наоборот, ища поддержки.

— Мы справимся.

— Конечно, — бросила Наташа, исподтишка щипая себя за запястье. Нет, вокруг нее была реальность, а не раскручивался в воспаленном сознании чудовищный ночной кошмар. Девушка почувствовала, что ее начинает знобить.

— Сейчас электрички не ходят, — озабоченно проговорил Торис, поворачивая машину на мост. – Нам надо хотя бы пару часов побыть где-то… где не станут искать.

Где не станут искать?

Наташа внимательно посмотрела на сосредоточенного Литву. Во всем городе она знала лишь одно место, где искать их даже не подумают.

Ресторан на улице Горького не сильно изменился с конца пятидесятых годов, когда Наташа была там первый и последний раз. Швейцар, конечно, был другой, но подозрительно-оценивающий взгляд, которым мужчина окинул бледного, пошатывающегося от нервной усталости Ториса и поддерживающую его Наташу, был точь-в-точь такой, какой, Беларусь хорошо помнила, хорошо глушится парой-другой купюр.

А вот посетителей было намного меньше – гигантский зал был заполнен едва ли наполовину. И музыка не гремела, оглушая, как прежде, а играла тихо, почти заглушаемая разговорами гостей и звоном бокалов. Беларусь и Литва забились за столик в дальнем углу, прямо над массивным щитом и скрещенными мечами, украшавшими стену. Подскочивший официант учтиво поинтересовался, чего бы они хотели. Торис, подумав секунду, открыл рот, но его опередила Наташа, успевшая заговорить первая:

— Две двойных порции. Виски.

Официант, не дрогнув, унесся. Литва изумленно воззрился на свою спутницу.

— Ты пьешь виски?

— Не скажу, что это мой любимый напиток, — отозвалась Беларусь, постукивая кончиками пальцев по столешнице. – Но сейчас он мне необходим. И тебе тоже.

После двух рюмок Литва перестал трястись всем телом, но все его движения остались дергаными, как у марионетки в руках неумелого кукловода. Беларусь пила медленно, тщательно выстраивая разбегающиеся в стороны мысли по местам, а Торис бубнил что-то про то, как жить дальше: