Поцелуй на прощание (СИ)

— Торис, честное слово, уходи, умоляю, — Наташа сама плохо понимала, что начинает бормотать бессвязную бессмыслицу. У нее начала кружиться голова, а мысли заволокла мутная пелена. Все это казалось невозможным – и ночь, и Торис, и взгляд этот его горящий, смелый, решительный…

— Я люблю тебя, — произнес Литва, и Беларусь сдалась. Было в голосе Ториса что-то такое, перед чем отступил бы любой.

— Хорошо, — сказала она, глядя глаза в глаза. – Целуй, только быст…

Литовец не дал ей договорить – прижался губами к ее губам, утягивая в поцелуй, словно в обжигающую пучину. В первую секунду Наташа растерялась, но спустя миг всю неловкость погребло под собой обрушившееся на девушку оглушающей волной гигантское, распирающее изнутри, неизведанное прежде чувство. Беларусь не смогла определить, когда с ней произошла с ней эта перемена, что уже не Торис ее, а она его целовала, одной рукой обнимая за шею, а другой зарываясь в густые русые волосы, оказавшиеся неожиданно мягкими, шелковистыми на ощупь. Сердце колотилось в бешеном ритме, словно готовясь выпрыгнуть из груди, и в такт ему гулко стучал в висках гигантский колокол. Ощущая, что вот-вот задохнется, не столько от нехватки воздуха, сколько от переизбытка ощущений, Наташа оборвала поцелуй и, отстранившись, мутно взглянула на Ториса. Он улыбался.

— Идем со мной.

Что-то внутри кричало: «Да!», но Наташа сумела взять себя в руки.

— Нет, Торис… я не могу.

Хотелось еще сказать «прости», но ценой небольших усилий Беларуси удалось этого не говорить. К ней постепенно возвращалось самообладание.

— Я свяжусь с тобой, как только смогу, — торопливо заговорила Наташа. – Когда доберешься до Вильнюса, дай мне…

И тут лицо Ториса в одно мгновение залила смертельная бледность, черты исказила маска неподдельного ужаса, а застывший взгляд остановился у девушки за спиной. Наташа не успела спросить, что случилось – до ушей ее донеслось невнятное, будто иноземное бормотание, в котором можно было с трудом различить нечто вроде «кол… кол… кол…»

Она не стала оборачиваться, и без того знала, что увидит.

========== Глава 14 ==========

Пол за спиной девушки скрипнул под тяжелой поступью хозяина дома. Наташа вцепилась в Литву крепче и уткнулась лицом ему в грудь, прижимаясь всем телом, будто стараясь слиться с Торисом в единое целое. Ей было страшно и отчего-то очень стыдно. Лица Ториса она не могла видеть, но чувствовала, как гулко колотится в груди его сердце и подрагивают руки, обнимающие ее за плечи – все это красноречиво говорило о том, какие эмоции он испытывает.

— Россия… — голос Литвы был глух и казался чужим. Ваня хрипло рассмеялся, и у Беларуси пропала последняя надежда на то, что все может обойтись.

— Как, ты уже уходишь?

— Ухожу, — тонкая ладонь до боли сжала Наташино плечо. – Не останусь здесь больше. Все.

От волнения он сбился на литовский и произнес еще несколько слов, значения которых девушка не поняла. Ваня коротко усмехнулся, и следом за этим смешком до ушей Наташи донесся молниеносный свист чего-то, мелькнувшего в воздухе.

Торис успел оттолкнуть от себя девушку – удар тяжелого металлического крана пришелся ему в висок. Не удержавшись на ногах, парень рухнул в груду обуви, но не вскрикнул, только сжал губы. Сверкая заледеневшими глазами, брат медленно повернулся к Наташе.

— А ты…

Девушка не знала, сможет ли открыто выступить против Вани, ударить его или вообще попробовать причинить ему боль. В любом случае, он не дал ей такой возможности. Стальная рука ухватила ворот блузы и без особых усилий приподняла Наташу над полом. Их лица оказались примерно на одном уровне, и так близко, что Беларусь могла видеть собственное отражение в помутневших глазах России.

— Ваня… — нет, эту стену безумия было не пробить даже выстрелом в упор из «Катюши».

— За это… — он почти нежно коснулся ее щеки кончиком крана, — за это я тебя убью.

Он не врал, это было видно в его глазах. Ни на что не надеясь уже, Наташа вцепилась в запястье брата и безрезультатно попыталась заставить его разжать ладонь. В груди раз за разом натягивалась и обрывалась невидимая нить, в глазах щипало, а в горле клокотала удушьем подступившая паника. И тут взгляд Беларуси уловил какое-то неуловимое движение сбоку.

Литва прыгнул бесшумно, как охотящийся кот, и с ожесточением вцепился Брагинскому в глотку. Не ожидавший нападения Ваня не удержал равновесия, и все трое повалились на пол, по пути сорвав со стены вешалку. Та с невероятным грохотом упала на пол, погребая дерущихся под ворохом курток и пальто. Наташа выпуталась первой из этой кучи, следом подскочил Торис и, схватив ее за руку, потащил к двери.

— Бежим отсюда!

Наташа бежать не хотела, Наташа рвалась обратно, к лишившемуся сознания брату.

— Что с ним? Он жив?

— Жив! – ответил Литва, распахивая дверь. – Но я тебя с ним не оставлю. Бежим!

Он говорил правильно, но все существо Наташи протестовало, стремилось остаться в Союзе, рядом с Ваней, который должен был прийти в себя. Литва же, не слушая ничего, неумолимо тащил ее к лифту. А за их спинами зажигался уже свет и раздавались сонные, недовольные голоса.