Поцелуй на прощание (СИ)

Выстрел вспорол небо, разнесся хлестким ударом по площади и затих невнятным эхом где-то вдалеке. Дрожащими руками Наташа перехватила винтовку поудобнее. Еще выстрел. Пока не кончатся патроны – еще. Еще.

Никто не двигался, даже Людвиг, сжимавший на руках тело брата, а девушка, вздрагивая поминутно от охватившего ее противоестественного холода, раз за разом посылала пули в осеннее берлинское небо.

========== Глава 13 ==========

«Выбросить… оставить… выбросить… выбросить… выбросить… оставить».

В коридоре носилась, укладывая какие-то коробки, Украина, и ее пронзительный голос доносился до каждого угла квартиры. Ругались и спорили из-за чего-то кавказцы, тоже занятые сборами. Среднеазиатские страны шмыгали, как всегда, тихо, но на лицах их была написана непривычная озабоченность. В соседней комнате чертыхался, пытаясь запихнуть в старую сумку одновременно все, Ваня. Наташа же механически перебирала собственные вещи, аккуратно складывая их в маленький рюкзак или швыряя в бесформенную кучу у раскрытого настежь шкафа.

Советская семья готовилась к переезду. Нельзя было оставаться на старой квартире – соседи-люди могли заметить, что никто из странной компании, занявшей коммуналку, не подвержен старению и увяданию. Поэтому новый начальник, суетливый мужчина со странной формы родинкой на макушке, будто кто-то капнул чернилами, а вытереть забыл, обеспечил для Брагинского и его сожителей новую жилплощадь на другом конце города.

«Оставить… выбр… нет, оставлю… выбросить… и это тоже выбросить…»

Наташа бросила к старым вещам побитую молью шерстяную кофту, которая лет двадцать провалялась у дальней стенки шкафа, и тут ей под руку подвернулся тонкий шершавый томик.

Девушка вздрогнула, доставая из-под груды вываленных из шкафа вещей книгу. «Занимательная геометрия» — гласила обложка. На миг Наташу вновь ослепила злость, но Беларусь смогла подавить желание изорвать книгу на мелкие клочки и чуть подрагивающей рукой открыла ее.

Темных уз земного заточенья

Я ничем преодолеть не мог,

И тяжелым панцирем презренья

Я окован с головы до ног.

Иногда со мной бывает нежен

И меня преследует двойник,

Как и я — он так же неизбежен

И ко мне внимательно приник.

Вздохнув, Наташа провела кончиками пальцев по тонким, убористым строчкам. Она хорошо помнила тот день, когда Торис принес ей эту книгу – сборник стихов Мандельштама, за которым девушка охотилась давно и никак не могла заполучить. Тогда они сидели вместе на диване в гостиной, и вокруг них смыкалась тишина, нарушаемая лишь сбивчивым голосом Литвы, который по просьбе Наташи прочитал вслух несколько стихотворений. Он читал, изредка путая ударения, а девушка, мягко улыбаясь, поправляла его, и маленькими глотками пила из маленькой чашки давно остывший чай, ощущая, как по всему телу разливается томительное тепло.

Это было давно. Даже до войны. Тогда все казалось до ужаса простым, и ничто не предвещало того, что тугой узел боли готов вот-вот сжать сердце Беларуси мертвой хваткой. Перелистав пожелтевшие от времени страницы, девушка засунула книгу в сумку.

Я своей печали недостоин

И моя последняя мечта -

Роковой и краткий гул пробоин

Моего узорного щита.

Из коридора донесся приглушенный звон множества осколков, а затем оглушительный крик Украины:

— Торис!

Наташу будто пронзил раскаленный прут. Забыв про переезд в одно мгновение, она выскочила из комнаты и сразу наткнулась на перепуганную сестру.

— Что случилось? – спросила девушка, тяжело дыша. Оля молча указала на дверь ванной, откуда доносились отголоски перезвона и сдавленные кашляющие звуки. В коридоре уже сгрудился народ, но Наташа, распихав всех, смогла пробиться к двери и забарабанила в нее.

— Торис! Что ты там устроил?

Ответа не было. За дверью воцарилась гробовая тишина.

— Двэр надо ломат, — высказался Грузия.

— Он разбил зеркало, — вставил Латвия. – Добром это точно не кончится.

— Хорошо, — кивнула Наташа, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. – Несите лом, или что-нибудь еще…

— Не надо лом.

Все расступились, давая дорогу Ване. Тот, хоть и чувствовал себя неважно последнее время, мог внушать страх и желание подчиниться, и никто не стал чинить ему препятствий. Под его взглядом Наташа покорно отошла от двери, и в следующую секунду та слетела с петель от мощного удара в район замка.

Торис сидел на бортике ванной, зажав в руке треугольный зеркальный осколок, и по его крепко сжатой ладони стекала тонким ручейком кровь. Завидев на пороге Ваню, Литва отскочил загнанно и, упершись в умывальник, воинственно выставил вперед острие осколка.

— Не подходи ко мне!

— Литва, — проникновенно начал Ваня, осторожно протягивая руку к сошедшему с ума Торису, — ты что это?

В следующий момент он вскрикнул и отдернул запястье, на котором из широкой резаной раны выступили мелкие алые капли. Торис, бледный как снег, отступил.

— Я сказал – не приближайся!

— Торис… — Ваня смотрел на Литву потрясенно, будто не верил, кто стоит перед ним, — ты что?

— Я что? Я что?! – голос Ториса сорвался на отчаянный крик. – Я – то, что ты из меня сделал!