Поцелуй Спящего красавца

— Ты лохматая, — заявил колдун, встав позади меня. — Я тебя причешу.

— Что?!. — я хотела оглянуться, но он положил ладонь меня за макушку.

— Не вертитесь, ваше высочество, — сказал он весело. — Сейчас мы вам устроим головомойку!..

Откуда-то из воздуха появился гребень, и колдун начал нещадно продирать мои волосы, не обращая внимания на мои ахи и охи, и мурлыкая под нос новую песенку.

— Кудри распрекрасной девы, — напевал он, — кудри — аромат и блеск, кудри девы-королевы, кудри-волны, кудри-всплеск… Кудри, сыпьтесь, кудри вейтесь, пряди шёлковые лейтесь…

Эта песня была ещё тупее, чем песня про фею. Несколько раз я пыталась уклониться от гребёнки, но всякий раз Спящий красавец удерживал меня и пребольно дёргал за ухо при этом

— Слушай, — не выдержала я, наконец, — мне недоело! Заканчивай уже драть мне волосы! Я лысой после твоего причёсывания останусь!

- А я уже закончил, — радостно объявил он. — Теперь можешь переодеться.

— Переодеться? — мне было позволено оглянуться, и на кровати я увидела ворох тряпок — не нищенских, в какие мы маскировались до этого, а вполне себе нормальных, женских одёжек.

Платье, чепчик…

— Ты меня в это нарядить хочешь? Да ни за что! — я вскочила с табуретки и замерла, потому что мои волосы, которым полагалось быть немного ниже плеч, защекотали мне запястья.

Каким-то непостижимым образом волосы стали длиной до пояса, и теперь окутывали меня, словно шёлковая накидка — мягкие, с завитками на концах прядей, льющиеся…

— Колдовство, — только и смогла произнести я.

— Простое заклинание роста, — отмахнулся Брайер. — Тебе так гораздо лучше, теперь тебя вряд ли примут за мальчика. За нелепого, неуклюжего мальчика. Не надо благодарностей.

— А я тебя благодарить и не собиралась, — чуть не зарычала я в ответ на «нелепого мальчика». — Только не понимаю, к чему вы это наколдовали, господин чёрный колдун. Вы же сами орали, что нам надо маскироваться…

— И от своих слов не отказываюсь, — он ещё раз оглядел меня с головы до ног и довольно хмыкнул. — Пойдет. Теперь надевай платье, и я тоже… надену…

Я не сразу поняла, что он имеет в виду, но когда Спящей красавец стащил с себя куртку и принялся натягивать платье…

— Ты с ума сошел? — только и спросила я, пока он одёргивал подол, расправлял складки на корсаже, а потом, напевая, принялся пристраивать на голову чепчик.

— Узко мыслишь, Крошка, — хохотнул колдун. — Кого ищут слуги короля и Карабасихи? Нелепую женщину и красавчика колдуна. Или красавчика колдуна и нелепого мальчишку. Но кому в голову придёт искать двух хорошеньких женщин? А? Признай, мой план — гениален.

Несколько секунд я смотрела на него, только хлопая глазами, а потом сказала:

— Признаю. Гениальный план. Девица из тебя получилась — просто конфетка…

— Мне тоже так кажется, — он состроил кокетливую гримаску и покружился передо мной, игриво заметая подолом.

— …на мордочку, — закончила я. — А вот ваши жилистые лапы, господин рыцарь, здесь совсем не в тему. Нежная девица с мужскими ручищами — диссонанс какой-то. Личико — на аристократку, лапы — и у крестьянок таких нет.

Он перестал красоваться и недовольно закрутил носом, но согласился, что выглядит странно.

— Ничего у вашей милости не выйдет, — продолжала я. — Спалитесь вы, госпожа кокетка. Лучше бы нам летать короткими перелётами, — и тут я осеклась, потому что синяки на руке колдуна никуда не пропали и даже не побледнели.

— Всё хорошо, — непонятно на что — на мои слова или на мои мысли — ответил Брайер. — Мы просто пристроим сюда чулки.

— Какие чулки? — спросила я, страдальчески.

— Ну, эти, — колдун прищелкнул пальцами и жестом фокусника выхватил из кармана вязаные перчатки без пальцев. — Чулки, которые вы носите на руках.

— Это — митенки, мужлан ты непроходимый, — только и вздохнула я, а потом потребовала: — Отвернись, мне тоже надо переодеться.

Он отвернулся с такой готовностью, что это можно было считать оскорблением. Нет, определённо, нельзя быть таким рыцарем. Настолько рыцарем.

Я надела платье поверх футболки и джинсов, и почувствовала себя очень неуютно. Платье мешало двигаться, подол путался в ногах. С большим удовольствием я предпочла бы побыть нелепым мальчиком, чем — действительно нелепой женщиной.

— Повернусь? — спросил Брайер, услышав, что я перестала шуршать.

— Поворачивайся, — с тяжелым сердцем разрешила я.

Он оглянулся и расхохотался, натягивая митенки до локтей.

— Что смешного? — холодно поинтересовалась я.

— Так, — он подошёл ко мне, подтыкая подол своего платья за пояс. — Раздевайся.

— А по шее тебе не дать?

— Раздевайся, — командовал он, — снимай свои тряпки, и первым делом надевай рубашку. Вот эту, — он извлек из груды одежды белую рубашку из тонкого полотна с простенькими кружавчиками на рукавах.

— Не буду, — запротестовала я. — Мне в футболке удобнее!

— И надевай вот это, — он перебросил мне полотняные же штанишки длиной, примерно, до колен. С кружавчиками.

— Тем более не надену! — взорвалась я. — Джинсы всё равно никто не увидит! Платье длинное!