Потусторонняя одиссея

Между тем Геннадий пусть и не спешным, но все же уверенным шагом пробирался по слабоосвещенным улицам этого небольшого поселка, следуя к известному адресу, пользующемуся у добропорядочных жительниц-жен самой что ни на есть дурной славой. Ему необходимо было миновать три смежных прогона, каждый из которых имел в длину до пятисот метров, и продвинуться в самый конец последнего, где и располагалась незаконная точка, предназначенная для реализации разведенного спирта. «Нашли, «блин», самого молодого», – ворчал Засахарин все более удаляясь от своего, в принципе, вполне добротного, а главное, все-таки теплого дома. Когда расстояние увеличилось до двухсот метров, задумчивость этого ночного гуляки вдруг была прервана каким-то непонятным ему дуновением, как будто ледяной северный ветер враз добрался до него с самого полюса. Неприятно поежившись, бомжеватый мужчина озадачено подумал, что не такой уж он и дурак, если таскает на себе теплую телогрейку. Однако чувство сильнейшего беспокойства не оставляло этого и так далеко не смелого человека, и он остановился в раздумьях, пытаясь найти объяснение такого странного и необычного состояния. Сладкий, дрожа всем своим телом, стал внимательно озираться по сторонам и вслушиваться в окружавшую тишину. Вокруг все было спокойно и на удивление даже не раздавалось ни обычного в такое время пения птиц и стрекотания насекомых. «Странно? – подумал про себя незадачливый посыльный, с легкой руки своих знакомых отправленный за спиртными напитками. – «Чегой-то» в округе так тихо, будто все вымерло в одночасье? Что-то все это мне определенно не нравиться. Надо было брать с собой хоть кого-то в напарники: вдвоем, глядишь было бы не так страшно».

Объятый такими невеселыми мыслями, он совсем уже хотел вернуться назад, чтобы пригласить кого-нибудь проследовать с ним, но, вспомнив зловредный характер Седого и ярость Кентюрина, которые, конечно же, останутся недовольными таким его поспешным решением и еще, чего доброго, непременно побьют, гонец неприятно передернулся всем своим неказистым, непривлекательным туловищем и, собрав всю свою храбрость, или же, может быть, гораздо большую трусость, отправился дальше. Засахарин смог отойти только на пару метров, как все его существо обуяло непреодолимое чувство, что сзади кто-то находится. Словно волна суеверного ужаса вмиг захлестнула всю его и так не смелую сущность и сковала давно потерявшие эластичность несильные мышцы. Испуганный человек внезапно остановился и застыл на одном месте, не смея заставить себя обернуться назад и посмотреть на то, что же стало причиной его безраздельного жуткого состояния.

– Чего тебе надо? – наконец отважился он на вопрос, посылая его в темную пустоту, – Отстань от меня. Я одинокий путник и никому не желаю плохого.

Никакого ответа на эти вопросы, конечно же, не последовало, напротив, со спины этого далеко не отважного представителя сильного пола пошла легкая волна холодного воздуха, закручиваясь и огибая его давно немытое вонючее тело. Вместе с ней переместился таинственный Незнакомец – ибо это был именно он – и завис перед Геннадием на расстоянии, едва ли превышавшим сто сантиметров. В эту ночь небо заволокло страшными черными тучами, а вокруг опустилась такая тьма, что не было видно ничего, что находилось дальше двух метров, но даже такая непроглядная темнота не смогла утаить от встревоженного, почти панического, взора «опустившегося» мужчины то важное обстоятельство, что Существо не касается ногами земли, а, словно бы привидение, зависло в воздухе на расстоянии чуть менее полуметра.

– Ты, вообще, «…твою мать», кто такой? – не удержался Сладкий от просившегося наружу вопроса, «выдавив» его из себя дрожащими интонациями.

Словно бы отвечая на этот вопрос, таинственный Незнакомец медленно стал извлекать из-под полы заржавленный серп, как и всегда, продевая его в прорезь для верхних грудных карманов.

– Что ты собираешься делать? – запричитал Засахарин, кроме страха наполнившись еще и слезами, которые обильными, крупными каплями заструились наружу, – Не надо, пожалуйста, не убивай, – бомжеватый мужчина уже понимал всю тяжесть своего ужасного положения, – я же тебе ничего вроде бы как не сделал?

Очевидно, эти мольбы чудовище не убедили, так как Оно, воздев кверху руку с мирным в обычной жизни орудием, со свистом опустило ее вниз, рассекая одновременно незадачливого посыльного от самой макушки и до паховой области, разделив тело на две равные половинки. Дальше пошла обычная процедура отделения головы от мозгов, не явившая из себя ничего нового, предоставив странному Типу возможность искромсать ржавым серпом обе верхние половинки разделенного черепа.

– Чего это Сладкий больно быстро вернулся? – удивился Костылин, услышав скрип открывающейся калитки.