Потусторонняя одиссея

– Мама, – насупив красивые брови, проговорила маленькая рассказчица, вопреки всему сохраняя внешнее хладнокровие, – каждую ночь мне снится, как я жестоко убиваю людей… ну, то есть не совсем я, но мне кажется, что я как-то со всем этим связана. Сегодня, например, мне снилось, будто я терзаю людей на городском кладбище и мне помогают в этом ожившие мертвецы, но когда я проснулась и включила смотреть телевизор, то там показали все то же самое, что приснилось мне ночью.

– Брось «нести» ерунду, – с недовольным видом отреагировала на это признание девушка, однако сама невольно напряглась всем своим телом и чуть приподнялась на кровати, – причем здесь ты? Я думаю, все это связано с тем, что ты просто слишком много смотришь ужастиков – вот твоя психика не выдержала и в один прекрасный момент «сломалась».

– Но я не смотрю никаких ужастиков! – озабочено крикнула девочка, не понимая, почему ей не верят. – Я смотрю эти ужасные сны уже на протяжении пяти дней, и все, что мне снится, наутро кажут по телевизору, – здесь она внешне сникла и дрожащим голосом продолжала, – мама, поверь, я очень боюсь и мне становится просто ужасно: я предполагаю, что в конечном итоге это чудовище может причинить вред как мне, так в точности и тебе.

Видя неподдельное переживание маленькой девочки, ее мать уселась в кровати и внимательно стала разглядывать встревоженную дочурку. Однако, чтобы полностью убедиться в ее словах, она попросила подать себе пульт от установленного в ее комнате телевизора и, включив местные новости, самолично убедилась в тех ужасных подробностях, что только что поведала ей десятилетняя Настя. Озадаченная просмотренными кошмарами, девушка стала собираться, намереваясь отвести девочку к платному детскому психиатру, определенно предполагая, что все эти, так называемые последние новости, наложили определенный негативный отпечаток на еще неокрепшую психику, и, чтобы не вызвать регресс, необходимо было срочное вмешательство медицинских специалистов. Позвонив знакомому доктору и получив у него назначение на прием в половине десятого, Зоя принялась собираться на это незапланированное, столь внезапное, посещение. Сильно наряжаться она не стала, надев на себе легкое элегантное короткое платье и нанесла на лицо не вызывающую косметику. Уже в девять часов она была полностью собрана и готова на выход.

В тоже самое время в соседней области пытались разобраться в таинственной связи маленького десятилетнего мальчика и жуткого монстра, терроризирующего окрестности. Кентюрина, невзирая на его активный протест, приняли решение задержать и поместили в надежную камеру, располагающуюся в подвальном помещение этого здания, Витю же провели в кабинет Коняева, где руководитель самолично вел допрос этого маленького свидетеля. Именно такой статус ему могли пока обозначить, не имея никаких доказательств о его прямом участии в самих жестоких убийствах. Первым делом ребенка попросили пересказать его ночной сон.

– …Вот все, что мне снилось, – разъяснял Горячев, поглядывая на присутствующего рядом отца, в окончании своей продолжительной повести, – только это было как-то не так, то есть не так, как будто это лично я всех там убивал, а словно я наблюдал за всем происходящим откуда-то со стороны и неотступно следовал за тем призрачным Существом. Лица у него я ни разу не видел, но его постоянное присутствие я ощущаю всегда, даже находясь сейчас у Вас в кабинете.

После этих слов все невольно поежились, оглядываясь друг на друга, как бы стараясь отгадать того, кто из них является тем ужасающим монстром, но все вокруг вроде бы были своими и не вызывали у других никаких объясняемых логикой подозрений.

– Послушай, Витя, – подытожил руководитель, немного стушевавшись от необходимости принимать следующую неординарную резолюцию, – пока мы не разберемся в происходящих событиях и не установим все обстоятельства, связывающие тебя и то ужасающее явление, тебе придется побыть у нас, находясь под нашей охраной. Чтобы исключить проявление негативных тенденций, нам придется посадить тебя под замок, но не бойся, – сразу поправился Андрей Геннадьевич, – это никоим образом не будет являться арестом, а просто исключительной мерой, предохраняющей твои неосознанные перемещения, как, скажем, случилось нынешней ночью, – и, далее, уже обращаясь к родителю, – надеюсь, папа не возражает?

Конечно же, Горячеву-старшему было, словно нож в сердце, ограничивать свободу своего малолетнего сына, но, с другой стороны, анализируя все последние происшествия, такая мера являлась попросту вынужденной и, напротив, была направлена больше на пользу, чем на какой-нибудь неоправданный вред. Поэтому он и дал свое, необходимое в подобных случаях, заключение, что ребенку придется побыть под присмотром большого количества взрослых людей – и, для его же безопасности, обязательно в ограниченном для свободных передвижений пространстве. Взглянув на Витю и получив от него одобрительный кивок головой, Павел промолвил: