Потусторонний батальон. Том 2. Война за дружбу

– Ничего не понимаю, дядька, – тихо-тихо прошептала девчурка, на ходу привстав на цыпочки и подтянувшись поближе на руке дядьки к его уху.

Тот даже наклонился, чтоб услышать.

– Всё поймёшь, – так же тихо ответил ей Яробор, а сам ждал, все так же медленно шагая. – Считай до десяти.

– Зачем?

– Считай, – повторил он мягко.

Лугоша оторвалась от руки и стала загибать пальцы.

– Един, два, три, цетыре, пять, шесть, семь, осемь…

– Постой! – раздалось сзади.

Яробор широко улыбнулся и, выждав мгновение, развернулся, успев сменить улыбку на напускную хмурость.

Поп быстрым шагом приближался к ним, держа в руке позолоченную книгу.

– Что, будешь меня далее упрекать, душегуб? – зло произнёс лесной бог, едва сдержавшись, чтоб не ухмыльнуться.

«Какие они, людишки, простые», – думалось ему в тот миг.

– Нет, – ответил поп, сверля супротивника взглядом. – Не хочу, чтоб эта девочка руки на себя наложила.

– Какая? – не понял Яробор, а потом глянул на ручейницу, и протянул, – А-а-а, нет. Лугоша тоже проклятая тварь, которую омутник сожрал четыреста лет назад. Она труп уже давно разложившийся, нечисть коварная, людьми по ночам питающаяся.

Поп перекрестился, а девица отошла на шаг в сторону.

– Дядька! Ты пошто меня позоришь? Я не ем людей. И я не гнилая. Я… Я… – она забегала по поляне глазами, ища нужные слова, – чисть, а не нечисть.

– Ах, да, – начал Яробор новую байку, – она царевна-лягушка. По ночам комаров жрёт и на болоте квакает, а днём пироги мне печёт.

– Дядька! – топнув ногой, засверкала глазами Лугоша.

Поп недоверчиво посмотрел на покрасневшую и поджавшую пухлые червонные губы девицу.

– Что-то ты наговариваешь на подростка, – наконец высказал он.

– Ну вот, и разберёшься сам, пока она тебя проводит, а я пошёл.

– Дядька! – снова послышалось за спиной лесного бога, но продолжения он не узнал, так как поднял туман прямо под ногами и исчез в нем.

Пусть разбираются, а ему дела ещё нужно успеть сделать.

Яробор вышел из тумана прямо перед теремом, а потом шагнул внутрь, начав колдовать. Из воздуха посреди поляны возник небольшой полосатый кабанчик. Он сначала вытаращился на хозяина терема своими почти человеческими глазами, а потом завизжал от испуга. Яробор же протянул руку, и колдовская сила потащила упирающуюся животину по траве к ногам лесного бога, так что осталось ухватить животину за ляжку и поднять над землёй.

На визг тут же выбежали Антон, Настя и этот юродивый.

Порося дёргался в руках Яробора, чуя гибель, но гибель не была в задумках, так как сделает только хуже. Но кровь нужна, и мясо сырое нужно. Но сие Яробор мог и так создать. Нехитрое это дело. Тяжеловатое, но не хитрое.

Второй рукою Яробор на ходу подхватил ряженого за шкирку и втащил в дом.

– Раздевайся, – буркнул хозяин терема.

– Зачем? – испуганно спросил отрок, побледнев и попятившись.

– В кровавом ритуале тебя буду пользовать, – ответил Яробор, зловеще улыбнувшись и бросив порося́ на пол.

Кабанчик чуть больше одного пуда весом упал боком, но встать не смог. Колдовская сила незримо придавила его к доскам, а потом поволокла в дальний угол, отчего порося забил ногами и завизжал с новой силой.

– О, господи, – послышалось со стороны Настьки.

– Не того зовёшь, – огрызнулся Яробор, – надо меня кликать и поминать. О, Яроборе, свет очей наших. Вот как надобно. Ещё раз брякнешь непотребство, я этот, выговор, объявлю тебе с лишением карманных денег. На второй раз в темнице на ночь запру. С Поседнем в обнимку будешь ночевать.

– Нашёл, чем напугать, – тихо проговорила жена электрика. – Этот старый медведь только храпом и напугает. Я его пирогами с вареньем зря, что ли, откармливаю?

– Цыц! – рявкнул Яробор. – Вот точно говорят, русскую бабу ничем не напугаешь. А язык всегда остёр. У-у-у, язва!

– Молчу, молчу, – отмахнулась Настька.

Яробор снова глянул на юродивого, что жался к стене.

– Раздевайся! – повторил он.

Женя быстро скинул с себя женские тряпки, оставшись стоять нагишом, прикрывая тонкими ладошками срам.

– Туда, к поросю́!

Отрок бочком попятился, а когда встал где нужно, хозяин терема тоже сделал шаг, развёл руки и звонко хлопнул в ладоши. Незримая сила сразу навалилась на отрока, отчего тот упал на колени, больно ушибив их и от этого вскрикнув.

«Ничего, до свадьбы заживёт», – усмехнулся лесной бог, продолжив волшбу.

В руках у него возникла чаша с горкой парно́й печени, и большой кувшин с кровью. Все это было точь-в-точь как у того порося, что бился в истерике у ног подростка, заполняя истошным визгом терем.

Яробор шагнул ближе и сунул этому подростку чашу с печенью.

– Ешь.

– Сырое? Я не смогу, – ответил Женя, и у него на глаза навернулись слезы.

«Ну, точно девка», – подумалось лесному богу, отчего он плюнул на пол.

– Ешь! Не то голову отрежу!

Отрок испуганно схватил печёнку и стал давиться ею. Печень была жёсткая и никак не давалась зубам. Ряженый лишь выдавливал из неё мякоть, сгорбливаясь от накатывающих рвотных позывов.

– Я не могу, – послышался сдавленный голос Настьки, и женщина, зажав рот руками, быстро убежала на улицу.

Яробор ухмыльнулся, а Женя вялыми движениями пытался грызть печень дальше.