– Хватит, – буркнул хозяин терема и сунул отроку под нос кувшин с кровью. – Пей!
– Я не могу, – сиплым голосом повторил голый подросток, по подбородку, груди и коленям которого текла багряная жидкость.
– Пей, а то заставлю вены вскрыть, и свою пить будешь.
Яробор сунул кувшин так сильно, что зубы Жени звякнули о глиняный край. Он начал давиться кровью вперемешку с соплями и слезами.
Но надобно колдовать дальше. Дождавшись, когда кувшин опустеет наполовину, Яробор поставил его на пол и снова хлопнул в ладоши, создавая на этот раз добротный морок. По телу притихшего порося пробежала едва заметная волна морока, а потом кожа его вспучилась и распалась, явив голые ребра, торчащие из кровоточащей раны. Рана была словно человечьими зубами заживо прогрызенная.
– Ни хрена себе, – скороговоркой выпалил Антошка, шарахнувшись в сторону, но Яробор ещё только начал колдовать и потому довольно ухмыльнулся.
Кожа на теле и лице Жени побелела и стала как у давешнего Бледнеца́. Глаза налились кровью, а потом вспыхнули алым огнём. Сквозь кожу на груди, аккурат над сердцем, тлеющим углём проступил знак, высвечивая тонкие подкожные жилки. Большая пятиконечная звезда в круге, а по её краям символы. То оказалось имя бесовки. Лилитурани-Пепельный-Цветок. Знак был подлинным. Яробор лишь подсветил его.
Женя продал душу. Продал в обмен на чистую любовь, но бесовка обманула его, заставив любить не тех. Заставив любить безответно и горестно, обрекая на вечное рабство. Хотя мужеложцем он и без того был.
Яробор сплюнул ещё раз. Отвратно для него сие.
Но надо колдовать дальше. Яробор сжал пальцы щепоткой, и изо рта Жени стали доноситься хрипы, перемешенные со звериным рычанием, как у того, кто речи лишён.
Лесной бог отошёл назад и пристально взглянул на сие действо. Не хватает чего-то для полноты. Он сделал жест дланью, и Женю откинуло на стену, ближе к потолку, где отрок остался сидеть, словно пол и стена поменялись местами. А следом туда же скользнул порося. По белену срубу широким потоком потекла кровь.
– Ну, ты прям Спилберг, – донёсся голос Антошки. – Точняк по системе Станиславского. Оскар за спецэффекты и лучшую режиссуру.
– Ага, – буркнул Яробор, – иди сюда.
– А я зачем? – нахмурился стражник.
– Иди сюда! – повысил Яробор голос, и набычившийся Антошка подошёл ближе.
Хозяин терема поднял кувшин и одним резким движением опрокинул его на одежду своему жрецу.
– Я только постирал! – завозмущался тот, но Яробор схватил бывшего стражника за шиворот и подтащил к себе, а после осторожно прикоснулся перстом ко лбу Антошки.
Стражник схватился за побелевшие, как у варёной рыбы глаза.
– Я ничего не вижу!
– Это ненадолго, – негромко произнёс Яробор, отстранив немного его от себя, а потом легонько ударил под дых, помня, что случилось с Ивашкой.
Стражник стал хватать воздух ртом, как та же рыба, и хозяин терема толкнул человека, заставив упасть в угол.
– Я прочитал про Станиславского, – буркнул хозяин терема, ещё раз осматривая действо.
Все вроде бы на месте и пора приступать к следующему шагу. Взмах рукой, и в руке возник прутик с тлеющим концом. Яробор быстро подскочил к стене и хлестнул прутиком порося по спине, отчего тот задёргался и завизжал ещё сильнее.
Зашедшая в терем бледная Настька снова схватилась руками за рот и выскочила.
А Яробор вылил остатки крови себе на руки, разбив потом кувшин о пол, призвал туман прямо в терем и шагнул в него.
Колдовство привело лесного бога к небольшой поляне на берегу речки, где был тёмный омут. Там, на скользком берегу сидел понурый Андрюша.
– Жив ещё стревец, – прошептал со вздохом Яробор, а потом вздохнул, сделал озабоченный вид и шагнул к дьяку.
– Пойдём, живее! – произнёс хозяин заимки, легонько схватив парня за плечо.
– Не пойду я с тобой! Я лучше сдохну! – сразу подался в крик Андрюша, а потом отшатнулся, увидев кровь на лесном боге.
– Некогда рассуждать. Эта тварь проклятая оказалась. Нужно чары снять.
– Какое мне дело до этого педика?!
– Никакой это не педик, – ответил Яробор, – а девка заколдованная. Только там сейчас шибко туго. Она, поди, Антона уже доедает.
– Как доедает? – сначала спросил Андрюша, а потом опять насупился, – ну и пусть. Я-то каким там боком? Чем я помогу? Я что, охотник на нечисть, что ли? Ага, зайду и скажу, я Джон Константин.
– А хоть бы и так, – ответил Яробор, – токмо для снятия чар нужна кровь девственника.
Андрюша пару раз открыл рот, опешив от такого высказывания.
– Другого ищите! И нечего надо мной смеяться! – вырвалось у него. – Да! И что тут такого?!
– На сорок вёрст ты один такой, – негромко ответил Яробор, – а там Антон умирает. И умрёт. Из-за тебя. А потом станет нежитью и будет мстить тому, кто сгубил его.
Андрюша замер, побледнев, а хозяин заимки схватил отрока за руку, потянул за собой, пока тот не опомнился.
Туман послушно вывел их перед теремом.
У стены, с шумом согнувшись пополам, стояла Настька. Её тошнило, наверное, уже в третий раз. Она поглядела на прибывших мутными глазами и протёрла синие губы передником.
– И эту уже прокляли, – буркнул Яробор и потащил отрока в дом.