Потусторонний батальон. Том 2. Война за дружбу

– Царапина, – ответил Яробор, повернув голову и увидев попа, сидящего в углу большой залы.

Он уже успел повесить над лавкой иконку и теперь молча глядел на хозяина терема, а под глазом темнел синяк. Это его ангелица приложила кулаком, чтоб молчал, но сие окончательно заморочило голову священнику, и он возомнил себя избранным.

– Ты совсем страха лишился? – произнёс Яробор, шатаясь, держась за бок и тяжело дыша.

– Я не отступлюсь от своего пути, – звучно произнёс тот.

– Я тебя не убью, а то прибегут мне учения о нравах читать, – хмуро произнёс хозяин терема, – но если ты ещё раз сядешь на моё место, то ноги и руки поломаю.

Поп быстро оглянулся, бочком соскочил с широкой скамьи и пошёл к другой.

– Ты куда, дурень, в бабий кут? – окрикнул Яробор его, а сам сел на свою лавку, держась за край столешницы, чтоб не упасть. – Совсем стыда нет? Вон лавка гостевая, там садись и читай мне проповеди.

– Я всё равно выведу тебя из тьмы и мракобесия, демон, – тут же отозвался поп.

– Да-да, – ответил Яробор, прислушиваясь к эху мира, – только тебе не одного бога развлекать придётся, а двоих.

Приятно было ему в очередной раз увидеть ошарашенное лицо этого глупца. Яробор улыбнулся, да так и провалился во тьму, чуя, что падает на пол.

– Дядька! – услышал он напоследок голос Лугоши.

Глава 18. Дракон-лебедь

Оксану от площадки телепорта, которой заведовал мамонт, я нёс уже на руках. Девушка совершенно не соображала, где находится, и бормотала всякий нечленораздельный бред. Можно было отдать её волотам, но я решил нести сам. Всё же, она моя подопечная.

– Да блин, ты всегда вляпываешься, ну как тебя угораздило на этот раз? – чуть ли не со стоном бормотала Ангелина, бежавшая рядом.

– Не бурчи, – огрызнулся я.

Руки устали от моей прохладной полуживой ноши, и я перехватил девушку, присев на одно колено, а второе подставив в качестве временной опоры. Вокруг, как оголтелые, прыгали лягуши́.

– Госпожа, госпожа! – хором квакали они, не отступая ни на шаг.

Ангелина распинала самых рьяных, что лезли мне под ноги. Те с недовольным кваканьем отлетали в сторону, а потом опять начинали лезть. Тупейшие создания.

Хуже всего, что земля под ногами раскисла, и я чавкал по жирной липкой грязи, которая большими комьями налипала на обувь, делая её неимоверно тяжёлой. Приходилось бежать по краю тропы, отчего по коленам хлестала сырая трава, пропитывая штаны и оставляя на них прилипшие зёрна, листочки и прочий растительный мусор.

Под этот хор мы добежали до омута. Не знаю почему, но интуиция привела именно к нему. Не в медицинскую палатку, не в штаб, а именно к речке.

На самом берегу все остановились, образовав полукруг. Кто глядел с простым любопытством, а кто был готов последовать за мной. Я подошёл к кромке воды и стал спускаться прямо в реку, едва не поскользнувшись и не упав навзничь на берегу. Дно очень резко уходило вниз, и, сделав два шага, я уже оказался по пояс в речке. Хорошо, что дно не илистое, а из плотной глины, иначе бы я завяз. Но пришлось держать равновесие, и если бы не какие-то аккуратно уложенные на дне ветки, то точно скользнул вглубь.

Вода вокруг меня забурлила, словно там плескался миллион мелких невидимых рыбёшек. Я сначала стушевался, а потом снова перевёл взгляд на Оксану. Мне самому было страшновато. Не за себя, за неё. Она обрела огромную силу и божественную суть, но нет ничего хуже, чем столкнуться с обезумевшим божеством. Проходили такое.

– Ты нормально? – спросила Ангелина, вцепившись рукой в ветку ивы и упершись ногами в край берега.

Так она зависла под углом к воде, готовая разжать руки и нырнуть вслед за мной.

– Да, – отозвался я, быстро бросил взгляд в сторону своей хранительницы.

Речка перестала бурлить, и я осторожно опустил навью в воду. Стоило лицу девушки погрузиться, как она дёрнулась, словно от удара током, и открыла полностью серые глаза, без белков, зрачков и радужки.

– Ты как? – тихо спросил я.

Оксана дёрнула головой, словно отгоняя какие-то мысли или мелких рыбёшек, а потом кончиком пальца дотронулась до водной глади. Вода передо мной покрылась мелкой рябью, образовав круг размером с тазик. Из этой ряби раздался искажённый как из старого патефона голос.

– Не знаю. Не поняла пока, – она замолчала на несколько секунд, уставившись куда-то в небо, а потом со всхлипыванием поджала губу и снова заговорила, – Маму обязательно навестить надо. И ты это… оставь мне.

– Чего оставить? – не сразу понял я, уставившись на утопленницу.

– Долю мою, а то я на больничном, – с косой ухмылкой, резко контрастирующей с глубокой тоской в глазах, произнесла бывшая русалка, ставшая богиней.

– Тьфу ты! – выругался я и ударил ладонью по плескающейся вокруг нас ряби, заставив слова разлететься мелкими брызгами, – кто о чём, а вшивый о бане.

Девушка ушла в глубину, а потом вынырнула чуть дальше, показав голову над водой. И при этом я почувствовал, как спало то нервное напряжение, что давило на нас всё время, пока мы возвращались из города.

– Ты ещё рапорт напиши! – добавил я и нервно усмехнулся.