Потусторонним вход воспрещён

Секунд десять Оксана молча смотрела на меня, не мигая, словно решала: открутить мне голову тут же или оставить приятное действие на десерт.

— Даже не попытаешься загладить вину? — Не знаю, что она решила, но в итоге заметно смягчилась. Даже смутилась как будто. Хотя такое, разумеется, было невозможно: еще ни разу никому не удавалось вогнать Оксану в краску. — Рассказать, где был, например? Нет, ну можешь считать меня злой. Конечно, так будет для тебя удобнее. Но я не желаю тебе зла.

Где я был?..

Я фыркнул, хотя в прежние времена лишь стыдливо бы отвел глаза и постарался придумать очередное оправдание:

— Тебе лучше не знать.

— Хочешь сказать, это не мое дело? Что я зря забочусь о тебе? — Ее голос снова набрал децибелов. — Прикрываю твои опоздания…

— Не твое, — подтвердил я.

Оксана аж опешила от моей наглости, побледнела и тяжело сглотнула, явно готовясь высказать мне все, что накопилось за дни совместной работы. На этот раз без поблажек и снисходительных уловок.

Но я развернулся и молча зашагал к выходу.

— Ты еще пожалеешь, понял?! — крикнула Оксана вслед срывающимся голосом.

Я не остановился. Уже возле самого выхода я вновь услышал ее гневное, но теперь не в мой адрес:

— Меня не интересует ваша проблема, девушка! Идите к тому, с кем вы договаривались их разместить. А меня не отвлекайте! Мне и без вас есть чем заняться!

Притормозив, я обернулся и увидел невысокую девушку в форменной рыжей куртке, что-то говорившую разгневанной Оксане. В конце концов, не став дослушивать, незнакомка развернулась и стремительно вылетела из кафе, чудом разминувшись со мной в дверях.

— Подождите! — крикнул я и поспешил следом.

Девушка притормозила на крыльце, встревоженно поправляя сбившийся капюшон куртки.

— Мне кажется, я видел вас раньше.

— Возможно, — без удивления сказала она.

— Вы волонтер. Искали детей.

— Я хотела разместить ориентировки на кассе. Предыдущие почему-то убрали. Поразительно нервы у мадам расшатаны, — посетовала она вместо ответа.

Я обернулся. Оксана, красная от натуги, деловито промакивала лицо влажными салфетками, смотрясь в маленькое карманное зеркало и проверяя, не смазалась ли тушь.

— Вы просто не вовремя, — попробовал успокоить я.

— Удивительно!.. Такое хамство на пустом месте…

Девушка сняла со спины рюкзак и стала вытаскивать моток скотча, но тот запутался в шнуре телефонной зарядки и решительно не собирался отцепляться.

— Давайте я помогу.

Я придержал рюкзак снизу.

— Спасибо.

Девушка зажала зубами край липкой ленты и, не выпуская из рук ориентировок, принялась снова засовываться в перекрученные лямки.

С фотографии улыбался незнакомый смуглый темноволосый мальчик без переднего молочного зуба. Кузьмин Михаил. Почему-то все пропавшие дети счастливо улыбались со своих листовок, и от этого еще больнее щемило в груди.

— Не нашли? — брякнул я и тут же осознал глупости сказанного. Конечно, не нашли. Никого не нашли. И уже с ног сбились, не зная, где искать…

Девушка отрицательно помотала головой, прикусив губу. При дневном свете были особенно заметны серые тени, проступившие у нее под глазами. Обкусанные губы. Собранные в небрежный хвост волосы. Наверняка в сумке еще энергетик и какой-нибудь шоколадный батончик, чтобы не заснуть на ходу и не тратить время на перекусы.

— Хотите, я помогу? — кивнул я на ориентировки в руках девушки.

— Тут мало.

В похудевшей стопке действительно оставалось от силы листов тридцать-сорок.

— Ничего. Лучше отдохните. А я пока сам поищу.

Волонтер хитро прищурилась.

— Думаете, вот возьмете сейчас и найдете? — И понимающе вздохнула: — Все так думают.

— Я думаю, что вам нужно поспать, — ответил я и смутился, потому что девушка могла посчитать, будто я намекаю на ее внешний вид.

Но она лишь благодарно улыбнулась и потянулась, прогибая спину. Зевнула.

Я помедлил и решился:

— Может, мы могли бы встретиться вечером? Передадите мне еще ориентировок для расклейки?

Конечно, не только в листовках было дело. И не в том, что идея позвать девушку на свидание на глазах у взбешенной Оксаны и таким образом еще сильнее ее разозлить казалась мне привлекательной. Просто мягкие черты лица, эти светло-карие, цвета ореховой мякоти, глаза с тенью беззащитности на дне, неряшливый и оттого удивительно красивый пучок и решительная самоотверженность, — все вместе действовало на меня гипнотически.

К такой настоящей красоте — красоте души — хотелось прикоснуться. Так мотыльков привлекает ровный свет лампочки. Или огонь маяка дает надежду кораблям в ночи.

— Может, хотя бы имя мое для начала узнаете? — поинтересовалась волонтер с полуулыбкой. И замолчала. На несколько секунд повисла неловкая пауза.

— А! Вася, — догадался представиться я.

— Лена. Значит, вечером в кафе? Здесь, на седьмой линии? Скажем, часов в семь.

Я кивнул:

— Как скажешь. Буду ждать.

— Хорошо, — отозвалась она, передавая тонкую стопку ориентировок. Заметила мои художества на руке.

— Тоже наслышаны?

— О чем? — не понял я.