Потусторонним вход воспрещён

Под ногами растрескался асфальт. С реки нанесло песка, и в щелях бетонного ограждения торчали пожухлые прошлогодние сорняки. Несколько ступеней вели к тротуару, на который одним колесом заехал блестящий вороно́й ретроавтомобиль. Черная, перекопанная по весне клумба вдоль пешеходной дорожки напоминала свежую могилу.

Я дышал, вдыхая через нос и выдыхая ртом, и смотрел на трещины в асфальте. В голове царила вакуумная безжизненная пустота.

Мимо прошуршали шаги: один мягкий, подволакивающий, другой — будто удар деревянного черенка об асфальт. Ярик.

— Где тебя носит? — недовольно бросил Лёня.

Пауза. Еще пара вдохов. От холода быстро начали стучать зубы.

— Что у вас здесь?

— Примордиализация, — сказал лаборант мудрено, но Ярослав, кажется, понял.

Еще глоток воздуха. Не слушать… Пока не надо.

— Вась, — обеспокоенно позвала Надежда.

— Кажется, я попал… в очень нехорошую… историю, — деля предложение по вдохам и выдохам, ответил я.

В этот момент Ярик спросил:

— А Марго?

Тишина сделалась электрической, едкой.

— Сядь в машину. Пожалуйста. Нам надо в архив. «Трио» остается на месте.

Кажется, Ярослав хотел возмутиться, потому что Лёня добавил спокойно, но весомо:

— Это приказ.

Я зажмурился, пережидая приступ толкнувшейся внутри паники, и понял, что до боли стискиваю кулаки. Перевел взгляд вниз: на ладонях остались полукруглые отпечатки ногтей.

Хлопнула автомобильная дверь. Уже другие — легкие, пружинящие шаги направились к нам.

— Все в порядке? — подходя, спросил Лёня. Но спросил мимоходом, из вежливости. Мыслями он был в другом месте. И это допекло меня окончательно.

— Ничего. Ни хрена. Не в порядке, — раздельно проговорил я, не поднимая головы.

Меня трясло, в горле горчило, колени подкашивались. Надя мягко дотронулась до моего плеча.

— В первый раз всегда так. Потом…

— Вы. Только что. Убили человека. — Я наконец посмотрел ему в глаза.

Лицо Лёни стало холодным и непроницаемым.

— Он не человек. Мог бы уже понять.

— Ты даже не задал ему вопрос о Марго!

— Задал. Просто другими словами. На прямой вопрос он не ответит. Зато хлебные крошки подсказок разбросает. Такова уж природа Потусторонних — их вечная жажда шоу.

— Можно было подробнее его допросить! — не сдавался я.

— Не получится, — запирая двери цветочной лавки, отозвался из-за спины Володя. — Время. Иначе Потусторонний закрутит его в петлю, и все будет длиться бесконечно. Тогда никакая музыка не поможет.

Лёня забрал у него пакет с прахом Потустороннего и прозрачный пластиковый мешок с одеждой, и Володя бесшумно канул за ворота «Севкабель Порта». На этот раз шагов я не расслышал.

— Что вам нужно от нас? — спросила Надежда в образовавшуюся паузу.

Я наконец поднял взгляд и посмотрел на нее. Надя усиленно соображала с бесстрастным выражением лица. Ветер трепал ее волосы, на щеке блестела размазанная со слезами тушь, но голос оставался спокойным.

— Мне нужно, чтобы вы сели в машину и поехали с нами. Это важно. В первую очередь для вас.

— Но вы… убили его? — Надя уставилась на пакет в его руках.

— Не совсем. Это, как бы так сказать, обратимо. Если оперировать понятиями нелинейного времени.

Надя сосредоточенно произнесла:

— Нам что-нибудь угрожает? Мы в опасности?

Я мысленно подивился, с какой холодной головой и железобетонными нервами она подходила к случившемуся. Несравнимо серьезнее и взрослее меня. Может, зря я считал сестру еще ребенком?

— Без нас в гораздо большей, чем с нами, — сказал Лёня.

Он не уговаривал, не просил — просто обозначал факты, будто разыгрывая ходы шахматной партии.

«Вы под ударом, король. Через четыре хода возможен мат. Позвольте выстроить защиту».

Я поймал себя на неприятных размышлениях: на роль какой фигуры лаборант назначил Марго? — и мне стало неприятно.

— Вольдемар, он… кто? — не отступала Надежда. Вот умница.

— Я бы хотел поговорить об этом в более конфиденциальной обстановке.

Мы почти синхронно обернулись, проследив за движением Лёниной головы. Из ворот «Севкабель Порта» в пятнадцати метрах левее цветочного магазина медленно разбредалась аудитория ночного клуба.

Выглядела процессия гротескно и траурно одновременно. Кто-то откопал среди выкинутых вещей прожженную верхнюю одежду. Остальные пытались согреться прыжками на месте и растиранием ладонями оголенных частей тела.

— Сейчас сюда стянутся все таксисты района, — безадресно проговорил Лёня и развернулся к машине. Надя торопливо пошла за ним, шмыгая носом и ежась.

И правда, не май месяц…

Мы забрались в тесный салон. Лёня прыгнул следом, завел мотор и мягко тронулся.

Почти одновременно с этим в конце улицы, со стороны проспекта, показались мигалки патрульной машины. Полиция. Наконец-то.

— А вот с ними объясняться будем позже.

— В смысле? Обычные люди в курсе? — спросил я.

— А ты что думал? В курсе, кстати, достаточно многие. Официально это именуется просветительской деятельностью по искусству и истории. Ты спрашивал при первой встрече, почему на карте отмечен Русский музей. Это любимое детище Гусева, как раз один из таких центров.

Лёня то ли резко выдохнул, то ли хмыкнул.