Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

«Не знаю, может быть, я не очень строгий судья над собою, — рассуждал Волошин в холодном одиночестве землянки, — но убей меня, не нахожу своей вины, которая привела к такому позору… За что он на меня взъелся?.. Теперь даже трудно припомнить, с чего все началось… Наверно, с какихто досадных мелочей. А может, и не с мелочей, даже просто мы были слишком разные люди… чтобы длительное время сосуществовать в согласии… Только вчера поздравляли с наградой, а сегодня уже отстранен от командования. Обидно! Может быть, в какой другой обстановке я бы даже вздохнул с облегчением, избавившись от гнетущего бремени ответственности, а тут я вздохнуть не могу… Потому что даже если меня никогда больше не вернут к своему батальону и начисто отрешат от его судьбы, все равно я не смогу так просто и вдруг выбросить из своей души эту сотню людей. Только с ними я могу оставаться собой, командиром и человеком… без них я потеряю в себе все… что мне делать? Я же лишен всякой возможности, от всего отстранен. Он не назначил меня даже командиром роты, а просто выставил из батальона… Выходит что я могу только ждать, когда батальон возьмет высоту или весь останется на ее склонах?..»

Вдруг он снова услышал голоса. Сперва Маркина, потом, кажется, Гутмана. О чем-то торопливо и неразборчиво они переговаривались, еще подходя, потом остановились, и Маркин спросил:

— У кого ракетница?

— У комбата была, — ответил Гутман.

— Принесите ракетницу, — приказал Маркин.

Волошин почему-то торопливо стал вытаскивать из-за портупеи ракетницу, достал из кармана несколько сигнальных патронов, и когда в блиндаже появился Гутман, он все это молча сунул в протянутые руки ординарца.

Теперь он стал внимательно прислушиваться, что происходит там.

Он услышал, как сильно загремело в отдалении, залпом ударила артиллерия, земля за спиной его содрогнулась, посыпался песок в углу блиндажа, и он, не замечая, в нервном напряжении стал вслух комментировать происходящие там события. По поводу первого залпа артиллерии он сказал:

— Это в стороне совхоза… Наверно, начали артподготовку первый и второй батальоны…

Посмотрел на свои часы. Было ровно десять.

— Вот-вот должен подняться и мой…

Артиллерийская канонада тем временем превращалась в сплошной отдаленный грохот, звучно треснули знакомые разрывы бризантных. Он прислушался и прокомментировал заинтересованно:

— Наверное, немецкая батарея, которая измывалась над нами, перенесла огонь на тот фланг полка. Теперь там у совхоза батальонам не сладко… но для моего батальона в этом, может, спасение… Если без промедления воспользоваться этим переносом, поднять людей и броском ворваться на высоту…

Снова прислушался, обеспокоенно…

— Почему медлит Маркин?..

Тут же он услышал несколько приглушенных команд.

— Это в цепи восьмой… значит, батальон поднялся… Ну, верно, на этот раз без артподготовки. У Павла с десяток снарядов… Напряженно вслушиваясь во все, что происходило там, Волошин немного отошел от тягостных личных переживаний, весь устремленный вслед за ротами.

— Пока немцы молчат, но ждать осталось немного — восьмая уже наверняка преодолела болото и вышла к обмежку… значит, вот-вот должно грохнуть…

Как он ни ждал этих первых оттуда выстрелов, грохнули они неожиданно, и он даже вздрогнул, услышав в слитном отдаленном грохоте четкий сдвоенный залп.

— Так… мины по нашим! Началось!

Земляной пол блиндажа качнулся, большой мерзлый ком с бруствера упал и разбился и его куски подкатились под палатку, прикрывающую дверь. Тотчас раскатисто залились пулеметы.

Не тронувшись с места, Волошин замер на смятой соломе.

— Строчат по всей высоте. Неужто ребята залегли?..

Все шесть, наверно, раскрылись. Теперь бы Иванову начать расправляться с ними… в самый раз… Но чем? Десятком снарядов?..

Замерев в блиндаже, Волошин внимательно вслушивался в беснующийся грохот боя. ДШК открыли огонь и вдруг все разом смолкли.

— Почему смолкли ДШК? Это мне не нравится…

Вдруг в коротенькой паузе между взрывами он услышал крики.

После паузы крик-команда повторилась. Еще и тревожней… Не в состоянии больше вынести свою отрешенность, Волошин выскочил из блиндажа…

Сперва он бежал вперед не пригибаясь, выхватывая опытным командирским взглядом из обстановки боя главное — распределение сил рот в данную минуту.

Левый фланг, видел он, где наступала седьмая, явно потерял боевой порядок и часть бойцов, скученно перебегая по склону, устремилась назад, к болоту. Некоторые из них уже достигли кустарника и торопливо исчезали в нем, сопровождаемые минными разрывами.

Восьмая, перешедшая через болото, кажется, уже залегла под знакомым обмежком…

Девятая справа, передвигаясь в редком кустарнике, вроде пыталась еще наступать.