Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

— Иванио! А где ми будем жить? — спрашивает она и, немного подумав, говорит: — Нон Рома. Рома отэц уф бёзе. Триесто?..

— Что наперед загадывать! — говорит он.

— О! — вдруг тихо восклицает она. — Джулия знайт. Ми будэм жить Россия. Белоруссио, Дэрэвня Тэрэшки, близко близко два озера. Правда?

— Может быть. Что же…

Вдруг она, что-то вспомнив, спохватывается.

— Тэрэшки кольхоз?

— Колхоз, Джулия. А что?

— Иванио, плёхо кольхоз.

— Ничего. Придет время, получшает.

Большой своей пятерней он ворошит ее жестковатые густые волосы. Она, уклоняясь, высвобождает голову и приглаживает ее.

— Волёс будет болшой. Джулия растет болшой кароши волёс. Болшой волёс красиво, да?

— Да, — соглашается он, думая о другом. — Красиво.

Помолчав немного, она, возвращаясь в мыслях к прежнему разговору, говорит:

— Иван будет кольхоз. Джулия будет кольхоз. Карашо!

— Да, да, — задумчиво соглашается Иван. У него заболела нога. Иван возится, устраивая ее поудобнее в траве, Джулия говорит рядом:

— Ми будэм много-много счастя. Я очен хочу счастя. Должен бить человек счастя, да Иван?

— Да, да…

Голос ее, одолеваемый сном, становится, однако, все тише, и вскоре девушка умолкает. Он тихо гладит ее, сонную, и долго смотрит в ночное небо — один на один со Вселенной. Тревожное беспокойство все настойчивее заглушает его короткое счастье.

42

Она безмятежно спит на боку, поджав к животу коленки. Он встает, не в силах превозмочь тревогу в себе, прихрамывая, обходит Джулию, вглядываясь в ночь, и снова садится рядом. Сильно болит нога, он ощупывает колено, оно распухло, давит повязка. Иван ослабляет ее, парня начинает пробирать дрожь. Он берет из травы куртку, закутывается, съеживается.

Что-то уже навсегда меняется в его настроении, непонятная тревога все более овладевает его чувствами.

Рядом сонно шумит поток, мерно посапывает Джулия, Иван клонится головой к земле и, кажется, под утро засыпает…

Третий сон

Ночной дремучий лес. Деревья без листьев, сухие голые суки торчат во все стороны. Под ногами валежник, хлам, пни.

Он мечется по этому лесу в поисках выхода, достигает опушки, но там говор немцев, смех — там засада.

Он бросается в другую сторону, бежит по лесу. На голых ветвях деревьев сидят черные совы, воронье, грачи. На другой опушке — тоже немцы.

Он бежит в новом направлении, и тут ему встречается Джулия. Спокойная и ласковая, она стоит в светлом нарядном платье с накинутой поверх его тужуркой и ждет его.

Он бросается к ней, она берет его за руку и выводит на просеку, которая превращается в великолепную аллею, усыпанную галькой.

Иван помалу успокаивается. Они идут по аллее, в конце которой мрачная арка в стене. Эта арка — вход в неизвестность — его настораживает, он замедляет шаг, но идет. Подходят они совсем близко, и тогда из арки-подъезда доносится знакомый крик сумасшедшего:

— Ву бист ду руссэ?

43

Он содрогается, вскидывает голову — вблизи слышится все тот же непонятный нелепый крик:

— By бист ду руссэ? Зи гейбэн фир игн брот! Зи габэн филе брот![17]

Вокруг помалу светает, гор еще не видно, над лугом ползет низкое облако — клубчатые пряди тумана, цепляясь за поникшие росистые маки, ползут вдоль склона.

Иван сразу сдергивает с Джулии тужурку, девушка вскакивает на коленки, а он во все глаза вглядывается сквозь туман вниз.

— Гультс мауль![18] — доносится оттуда. — Фарфлюхтер швайнэ!..

Услышав эти слова, Джулия бросается к Ивану, вцепляется руками в его одежду, внизу в тумане мелькает несколько тусклых силуэтов людей. Иван и Джулия, пригнувшись, бросаются к ручью. В одной своей руке Иван держит руку девушки, в другой — ее куртку. Колодки их остаются в маках.

44

Молча они бегут вдоль ручья вверх.

Иван не выпускает пальцев Джулии. Девушка, растерянно оглядываясь, едва поспевает за ним. Стремительные клочья тумана пока что укрывают их.

«Проклятый сумасшедший, почему я не убил его? — в отчаянии думал Иван. — Все они сволочи, одного поля ягоды…»

Они минуют поворот потока, выбираются на открытое место. Иван падает на колени, оглядывается, внизу лежит луг и на нем сквозь редеющий туман становятся видны немцы. Неширокая тень их приближается к тому месту, где беглецы только что провели ночь.

Они снова бегут вверх. Немцы еще не замечают их. Иван прихрамывает, Джулия изо всех сил старается не отстать от него.

Шумно дыша, они взбираются на верхний участок луга. Ноги их по колени мокры от росы. Иван хромает все заметнее. Джулия испуганно дергает его за руку.

— Иванио, нуга?

Он проволакивает ногу по траве, стараясь ступать как можно естественнее, но это ему плохо удается, и Джулия бросается перед ним на колени.

— Иванио, надо вязать да? Я немножко вязать да? Он решительно отрывает ее руки.

— Не надо! Давай быстрей!

— Болно, да? Болно? — спрашивает она с тревогой в огромных глазах. От усталости под полосатой ее курткой бешено ходит грудь, вскинутые над глазами жесткие брови нервно дрожат.

— Ничего, ничего…

Превозмогая боль, он торопливо ковыляет дальше, Джулия, поминутно оглядываясь, бежит следом.