Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

Чернов спрыгнул в траншею — она была неглубокой — и быстро пошел, оглядываясь по сторонам. Вдали раздалось несколько выстрелов и вверху с тугим жужжанием, замирая вдали, пронеслись пули.

Вот они встретили группу солдат с поднятыми воротниками и натянутыми на уши пилотками. Они прижались к стенам траншеи, почтительно пропуская офицера… В руках у них были плоские алюминиевые котелки, видно, с завтраком.

Под враждебно-любопытными взглядами притихших солдат Климченко шел, по-прежнему придерживая брюки.

Один из солдат протянул навстречу лейтенанту ложку с кашей, но, столкнувшись с его взглядом, испуганно убрал руку.

* * *

Траншея упиралась в пулеметную ячейку.

Из ячейки выглянул молодой пулеметчик — небольшого роста, ладно сбитый крепыш в длинной, выпачканной глиной шинели.

Чернов подошел к нему и что-то сказал. Пулеметчик встал и окликнул кого-то.

— Ну, иди! — просто сказал Чернов.

Климченко с удивлением посмотрел на него и, видя, что и Чернов, и пулеметчик уступили ему проход, решительно шагнул вперед. Он слышал, как в это время по траншеям передавалась какая-то команда.

Но траншея здесь была довольно-таки глубокая, и он сорвался, ударившись о бруствер подбородком. Тогда ему кто-то протянул солдатский ремень. Климченко оглянулся. Это был молоденький пулеметчик.

Лейтенант подтянул брюки, опустил гимнастерку и подпоясал ее ремнем. Потом, напрягшись каждым мускулом, он вскочил грудью на бруствер и вылез из траншеи.

Впереди распростерлась притуманенная необъятная ширь русского поля, близкий у подножия высоты овраг.

Климченко встал, распрямился и смело шагнул вперед. И тут же за его спиной раздался лязг взведенного затвора пулемета. Этот звук заставил на секунду его сжаться, но он не остановился, а продолжал твердо идти вперед с распрямленной грудью. Но чем дальше он шел, тем больше недоумение рисовалось на его лице. Ветер тугой волной толкал его в грудь, лохматил волосы и концом бинта хлестал по щеке. Лейтенант на ходу сорвал его и отбросил в сторону.

Цепляясь за жнивье, повязка запрыгала по ветру.

Тогда Климченко остановился и повернулся лицом к немцам. Вдоль всей траншеи над бруствером торчали, шевелились каски, стволы винтовок, короткие дула автоматов.

— Рус, шнель! Дом, дом, шнель! Рус, пуф! пуф! — и солдатский хохот и говор.

И тогда он вновь пошел вниз, к своим, к оврагу.

Впереди, в стерне, головами к немецким окопам, лежали убитые в бою наши солдаты.

Лейтенант побежал.

И здесь раздался громовой голос радиовещательной установки:

«Внимание! Внимание! Солдаты! Не стреляйте! К вам идет лейтенант Климченко. Пусть Орловец сам решит, как с ним поступить».

Все это настолько ошеломило лейтенанта, что он замедлил шаг, остановился и потом в растерянности обошел по стерне безвыходную замкнутую петлю.

* * *

Чернов, видя остановившегося в поле Климченко, нагнулся к пулеметчику и что-то пояснил. Тот поднял пулемет выше фигуры лейтенанта и дал очередь.

* * *

Пули пропели над головой Климченко. Они как бы пробудили его оцепенение, и он устало побрел в сторону своих.

Он шел, низко опустив голову, глядя на свою тень, как вдруг эту тень разорвали фонтаны пулеметной очереди.

— Не стрелять! — донесся до него истошный крик Орловца. Климченко поднял голову — по всему берегу оврага и траншей и окопчиков торчали шапки и каски наших автоматчиков.

Он медленно брел к своим.

Вот он увидел чьи-то руки на свеженарытой земле, пустые гильзы, клочок газеты, прибитый ветром в бурьяне.

Дойдя до склона, он несколько боком, чтоб не свалиться, сошел вниз. Рядом были люди, но он не видел их, они все молчали, из-под ног сыпался и шуршал по обрыву гравий.

А вот в поле его зрения попали знакомые валенки Орловца — с темными старыми подпалинами, и он, вздрогнув, поднял голову: напротив него стоял командир роты. За ним — настороженные лица солдат.

Орловец сделал шаг вперед и сильно ударил Климченко в ухо. Тот упал.

— Командир… советский командир… с немецкой пряжкой… — зло выплевывал слова капитан.

Климченко медленно, с трудом встал и ударил в ответ ротного. Ротный повалился на землю и, потирая щеку, удивленно смотрел на лейтенанта.

— Пристрелить его! — крикнул кто-то.

Ротный обернулся на этот крик. И в его взгляде было удивление.

Климченко же расслабленно опустился на землю, защемил меж колен лицо и выдавил из себя нечеловеческий, полный отчаяния и боли стон:

— Братцы мои!

Кругом гневно загудели бойцы:

— Я же говорил…

— Это все они, сволочи!

— Все равно ЧП.

— Ти-хо! — прокричал ротный, отряхивая штаны. — Молчать! Коли ни черта не понимаете!

— Ну, если возьмем высоту, — сказал кто-то из солдат.

— Возьмем! — тихо, но уверенно проговорил рядом с Климченко Голанога. — Что ж, сынок! Что теперь сделаешь! Стерпи! Закон. Как-нибудь…

Климченко вскочил и вырвал из его рук автомат. В следующую секунду он, будто обезумев, бежал по склону из оврага туда, вверх, к высоте.

За ним побежал один солдат, второй, третий, четвертый и еще целая группа.

— Отставить! Стой! Назад! — летел им вслед голос Орловца. — Климченко, назад! Все назад!

И люди остановились. И пошли обратно к оврагу.

* * *