Повелитель

– Здорово. Я тоже начала свою составлять, может быть, к весне выйдет. Слушай, а вот эта как здорово получилась! Можно взять на обложку, – Марина склонилась над фотоаппаратом. – Жаль, у нас в Лите не было таких фотиков… Ты чего?

Надя вспомнила, что у нее осталась лишь одна фотография с Повелителем, где они стоят рядом – общая, после защиты дипломов. Они много фотографировали друг друга в Париже, но вот попросить кого-то запечатлеть их вместе не пришло в голову. Общее фото Надя несколько лет держала в ящике стола, потом достала и поставила на полку с книгами. Но даже сейчас старалась на него не смотреть.

– Ничего. Задумалась просто.

Когда Надя с Мариной вышли из Морозовского сада, они поднялись вверх по переулку, потом прошли по узкой лестнице между двух домов, сделали несколько кадров возле большого дуба, качавшего под солнцем золотыми и зелеными листьями, и вышли на Покровский бульвар. Фонари казались прозрачными, переулки, залитые солнцем, светились, отражая лучи. Наде казалось, что прохожие специально замедляют шаг, чтобы дольше побыть на осеннем тепле.

На Хитровской площади они сели на почти теплую лавочку. Марина убрала фотоаппарат в сумку.

– Как там у Фета?

…А голос лета прожитого
Яснее понимаем мы.

– Почитай мне что-нибудь про осень.

– Свое или классику?

– Все, что вспомнишь.

И они стали читать, сначала Надя, потом Марина. У них даже появились слушатели, сперва на лавочку ближе к ним пересела старушка в темном плаще, потом подошла девушка с коляской, за ней молодая пара.

– Надо будет в другой раз деньги за выступление собирать, – смеялась Марина, когда они шли к метро.

– И книги продавать!

Надя несла желтый кленовый лист. Москва улыбалась и поворачивалась к солнцу всеми улицами, переулками и площадями.

32. Глаза-колокольчики

Поднявшись из метро, Надя посмотрела по сторонам, перешла трамвайные пути и повернула налево, к ярко-розовому особнячку. Она шла делать татуировку, иногда останавливаясь, чтобы прочитать Маринины подбадривающие сообщения. Надя уже точно не помнила, что именно привело ее к этому решению, но через несколько часов у нее на плече должны были появиться два маскарона – те самые, в которых они с Повелителем увидели лица друг друга. Поднимаясь по Лефортовскому переулку, Надя замедлила шаг – еще не поздно передумать. Если сейчас развернуться и уйти, ничего не изменится. Она остановилась и глубоко вдохнула ноябрьский воздух. Тату-мастер прислала ей готовый эскиз точно в день рождения Лялина, и Надя посчитала – это не случайно. Хотя и не очень верила, что татуировка может как-то повлиять на жизнь, тем не менее, это совпадение привело к окончательному решению. Надя посмотрела на часы и пошла вперед.

Салон находился на первом этаже жилого дома. Железная дверь вела в небольшой коридор, в конце которого стояла полукруглая черная стойка. Надя сняла пальто и села на красный бархатный диванчик, ожидая Агнессу. Через несколько минут к ней вышла девушка среднего роста с рыжими дредами, большими голубыми глазами и сильным голосом. На ее обеих руках и по шее вились цветные татуировки. Когда Надя села в кресло, Агнесса взяла трансферный лист и перевела рисунок на кожу.

– Иди смотри как? – сказала она.

Надя подошла к большому зеркалу и повернулась боком. Два маскарона таинственно улыбались, готовясь к своему воплощению. Именно из-за этой едва ощутимой улыбки, будто бы одной на двоих, она выбрала рисунок Агнессы. Эскизы, предлагаемые другими мастерами, Наде не нравились, неживые и больше подходящие для иллюстрации книги об истории маскаронов, но не для ее татуировки. А эти – влюбленные счастливые лица – это был именно тот рисунок, который она искала.

– Ну что, все нормально? Учти, тату навсегда, свести не получится, этот цвет лазер не возьмет.

– Это уже навсегда, – ответила Надя и вернулась в кресло.

Работа началась. Пока она смотрелась в зеркало, Агнесса достала нужные краски, и открытые баночки стояли на столике рядом с ней. Тату-машинка, похожая на толстый карандаш, застрекотав, сделала свой первый укол.

– Ой, – вздрогнула Надя.

– А ты как хотела, – отозвалась Агнесса. – У нас впереди ой-ой-ой!

Боль оказалась терпимой, но весьма чувствительной. В зале кроме нее и Агнессы работали еще два человека: накаченный молодой человек с пирсингом, что-то рисующий за компьютером, и девушка – розоволосая мастерица добивала рисунок на руке высокой клиентки с фиолетовыми волосами. От боли Надю отвлекали разговоры татуировщиков. Этот салон они выкупили у предыдущих хозяев, своими силами сделали ремонт. Как раз в это время в коридоре трое ребят вешали большую новую люстру. Они говорили о тату-конкурсах, вечеринках, о том, как кто-то отвозил девочек домой на «гелике», словом, это были новые, непривычные разговоры. Надя вспомнила, что почти никогда не была на вечеринках и дискотеках, если только на квартирниках с чтением стихов.

– А у меня вчера новая девушка была, – как бы невзначай проговорился татуировщик за компьютером.