Повелитель четверга. Записки эмигранта

Не прибедняйся, ты человек известный. Если не ошибаюсь, предпоследняя твоя новелла называлась «Марсианские ликоподы». Так вот, ее прочитали, сочли небезынтересной и… материализовали и оживили все описанные тобой персонажи. В естественном, так сказать, окружении. Тебя ждут для того, чтобы ты сам… выпустил их на волю, перерезал ленточку.

Простите, но моя книжонка – это всего лишь ужастик, легкое, развлекательное чтиво. Почти что пародия. В какую больную голову пришла мысль материализовать летающих электрических угрей и гигантских демодексов? К тому же существующих только в воображении моих героев, сходящих с ума от радиоактивного излучения.

Именно, именно, в твоем тексте действуют не только электрические угри, но и астронавты, ученые, специалисты по паранормальным явлениям. Мужчины и женщины. Милые персонажи, надо отдать тебе должное.

Да, но это условные, упрощенные до функции характеры, облегченные литературные конструкции. Ничего общего не имеющие с живыми людьми. В финале они сами превращаются в чудовищ.

Не собираюсь вступать с тобой в литературоведческие споры. Вот и двери в шлюз. Входи, не стесняйся. Все, что ты встретишь в этом здании – придумал ты сам. Не забывай об этом! Живи своей мечтой, как завещали древние. А я удаляюсь, адьё, терпеть не могу эти командировки!

Он исчез, а я подошел ко вторым дверям… не дверям, а высоким тяжелым воротам с рельефными изображениями распятых обезьян на левой и правой створках.

Из-за ворот доносились яростное рычание, жалобный визг, чавканье и хруст разгрызаемых мощными челюстями костей.

Ворота медленно открылись, и я шагнул в неизвестность».

АНДРЕЙ МОРТАЛЁВ: Наверное, вы правы, ведь в следующем рассказе из повести герой уже летит из Стамбула в Берлин, и вы снова рассыпаете крошки намеков вроде книги Лавкрафта. А дальше все новые попадания в «кармические» лунки во время аварии: не Берлин, а Братислава, а далее – бабушкина квартира и наконец, загробная страна, где все как у Босха. И если финальная фантасмагория с парадом чудовищ, в который вливается герой, и есть выход в реальность, то смерть – это, все-таки, не конец?

ИГОРЬ ШЕСТКОВ: Конец ли смерть на самом деле, я не знаю. До сих пор никто оттуда не вернулся и нам не рассказал. А единственный человек, воскресший на третий день после распятия, на сороковой день после Пасхи улетел от нас на небо, и с тех пор о нем – ни слуху, ни духу. Но в упомянутой мной выше реальности нашего сознания нет ни рождения, ни смерти, а есть вечное путешествие по земной юдоли. По Иософатовой долине. Печальное путешествие… На вечную жизнь это вымороченное существование однако не похоже. Потому что, хотя одной, окончательной смерти и нет (есть много смертей, после которых Гарри каждый раз воскресает к новой жизни), но есть конец. По достижении этого конца – метаморфоза больше не происходит, действие зацикливается, картины и чувства начинают повторяться. Повторение это ад. И именно в этот ад уходит мой герой вместе с босховской процессией.

«Судя по усилившемуся до боли в ушах реву и блеянью труб, процессия подошла к нашему укрытию. Возглавляло ее большое белое яйцо неправильной формы. Оно катилось по мостовой само собой. Я почувствовал, что в этом яйце – кто-то или что-то сидит. И это что-то знало, что я смотрю на него. И было готово расколоть яйцо и напасть.

После яйца по улице проехала верхом на огромном петухе голая беременная женщина… глаза ее были украшены ужасными бельмами, но она видела. Толстые, похожие на человеческие, ноги петуха были обуты в деревянные голландские башмаки.

Беременная медленно повернула голову ко мне и погрозила пальцем. Я вжался в стену. За беременной шло странное чудовище – вроде бы черепаха, но с овечьими ногами и головой варана. Длинные его уши… доставали до брусчатки. Во рту варанья голова держала колокольчик. На размалеванном панцире черепахи сидела отвратительная уродка-демоница. Она дудела в длинную, изогнутую дудку, из которой валил дым. За черепахой шли демоны-музыканты, один другого причудливее и страшнее…

За музыкантами катилась колоссальная позеленевшая дубовая бочка без крышки. Катили ее демоны в доспехах рыцарей. Все какие-то неправильные, уродливые, жуткие… В бочке корячились обнаженные люди, оттуда доносились стоны и крики. Внутренняя поверхность бочки была утыкана длинными металлическими шипами. Они приносили людям в бочке немыслимые страдания.

Внезапно ко мне подскочил рогатый демон с рыбьей головой. В рыцарских доспехах. Он вежливо поклонился… затем положил трехпалую лапу мне на плечо и моя одежда и обувь, как по волшебству, исчезли, а мое лицо превратилось в шакалью морду. Я был теперь, как и он, облачен в средневековые рыцарские доспехи. На голове у меня был шлем с выпуклым забралом. В левой руке – Алебарда. Правая нога – босая, а левая – в кувшине. На спине у меня вырос горб.

Идти было не легко. Но я бодро пошел вместе с остальными, то и дело толкая зеленоватую бочку и клацая редкими зубами».