Повелитель света

Затем кого-то послали за слепками, сделанными с винта и корзины-секатора…

Затем дюжине горожан разрешили прикоснуться к аэроскафу…

Но ничто уже не могло переубедить толпу, повсюду видевшую трюкачей и обманщиков. Гран-Пале наполнился невообразимым шумом. Народ бурлил, словно забродившая лужа. Если бы он поверил в реальность подвоздушного корабля, то попытался бы разорвать его на куски. То тут, то там происходили стычки; в образовавшейся толкотне едва не задавили нескольких ребятишек. Деньги пришлось возвратить.

Престижу Синей угрозы был нанесен непоправимый ущерб. На следующий день оппозиционные газеты заявили, что это было не только мошенничество, но и уловка для отвлечения внимания гражданского общества от социальной ситуации, с каждым днем становившейся все более и более напряженной. Власти якобы применили это недостойное отвлекающее средство, как порой пугали скорым объявлением войны, столь же призрачной, как угроза или даже само существование невидимых земель. И когда стокгольмский химик Арнольд торжественно объявил на весь мир, что ему таки удалось найти столь желанную краску и тем самым сделать видимым тот кусок аэроскафа, что был доверен ему Францией, народ увидел в этом заявлении не что иное, как новый макиавеллизм обманщиков. «Это же надо! Выкрасили заново какую-то старую, списанную подводную лодку и теперь пытаются представить нам в качестве невидимого аэроскафа, покрытого знаменитой Арнольдовой краской. Браво, лицемеры! Но нас вам больше не провести».

Так родилась легенда о Синей угрозе, которая, однако же, была самой что ни на есть реальностью.

Тем не менее Арнольдова, как ее называли, краска действительно была изобретена.

Не теряя ни минуты, шведский химик отправился в Париж, захватив с собой фрагмент аэроскафа, на котором – до победоносной амальгамы – потерпел поражение не один десяток соединений и смесей! Арнольд закрасил его лишь частично, так что фрагмент представлял собой брусок наполовину невидимый и наполовину канареечно-желтый. Но – первое разочарование! – парламент отказался вотировать даже самую минимальную субсидию. К сожалению, не удалось реализовать и проект созданного специально для покраски аэроскафа анонимного общества с капиталом в четыреста тысяч франков.

Арнольд проявил больше великодушия, чем весь французский народ. Взяв на себя значительные – так как эта краска обходилась в более чем 3000 франков за литр – расходы, он изготовил необходимое ее количество.

Обычно покраска призвана скрывать, на сей же раз ей предстояло проявлять.

Когда все было готово, Арнольд собрал вокруг воздушного корабля целый конгресс ученых, изъявивших желание присутствовать на этом вернисаже нового – для Гран-Пале – жанра. Белуар[73] воздвиг подмостки, окружив невидимый летательный аппарат амфитеатром скамей и ступеней.

В назначенный день, который выпал на 5 октября, представ перед галереей знаменитостей из разных стран, скандинав облачился в белый рабочий халат и взялся за кисть. Кинематографические и фотографические аппараты образовали большой круг (ввиду того что банки с краской были расставлены со всех сторон), оркестр играл героический марш. Невидимое начало мало-помалу проявляться.

Словно создаваемые обмакнутой в краску кистью, в пространстве вдруг одна за другой показались все детали воздушного судна: в первую очередь – ужасные щипцы, устрашающего вида секатор и грозная корзина в форме сачка с решетчатой сетью; все три этих предмета – на шарнирных ручках, вытягивающихся при помощи выдвижных втулок. Вслед за ними и машинное оборудование выставило напоказ свои изощренные переплетения, бесчисленные и потешные сферы, пустые коробы, в которых, галопируя на месте, оснащенные механическими устройствами, земноводные порождали «живую силу» аппарата. На глазах у зрителей вытянулся судовой валопровод, превратившись в длинный тубус и увенчавшись таким же желтым, как он сам и как и все механизмы (в том числе – щипцы-секатор), воздушным винтом. Затем кисть Арнольда прямо в воздухе начала вырисовывать разрозненные инструменты, одни из которых имели вид элементарный и объемистый, тогда как другие выглядели чрезвычайно сложными и многозначными, – увы, но арнольдовская краска накладывалась на их утонченные формы слишком густыми слоями.

Зависнув посреди пустоты, Арнольд ползал, скользил, протискивался между невидимым устройством кабин. Закрасив внутреннее устройство аэроскафа, он подозвал помощников и уже вместе с ними продолжил свою чарующую работу.

Щипцы-секатор и корзина в шафранной башне, напоминавшей дымовую трубу парохода; аудитория вздрогнула: она узнала цилиндр, в котором множество пленников натерпелись такого страха…