Повелитель войн

– К весне мы построим тут форт. – Я кивнул на чахлые сосны. – Начни строительство палисада с этих стволов. Докупишь бревна в долине, там же будешь приобретать эль и продовольствие. Ты за старшего.

– Я?! – удивился Финан.

– Ты христианин! Я дам тебе сорок человек, может, пятьдесят. Все христиане. И ты попросишь священника прийти и освятить форт.

– Еще не достроенный, – понял Финан.

– Его никогда не достроят, потому что ты покажешь попу золото. Дашь ему немного!

– И через неделю, – подхватил Эгил, – вся долина Тесы будет знать о кладе.

– Через неделю, – продолжил я, – Гутфрит и Элдред пронюхают о золоте. – Я обернулся и посмотрел на курганы. – Есть только одна беда.

– Какая? – спросил Финан.

– Далековато мы от Шотландии.

– А это беда?! – вскинулся Эгил.

– Быть может, это не важно.

Мы расставим ловушку, причем не для одного короля, а для трех. Этельстан предрекал, что новая война станет самой ужасной из всех, и клялся, будто не хочет ее, и тем не менее развязал войну против Беббанбурга. Да, получилась она странная, без жертв, особых разорений, но все-таки это была война, и он ее начал.

Теперь я собирался ее закончить.

* * *

Когда весна переходила в лето, пожаловал епископ Ода. Приехал он в обществе молодого священника и шести воинов, на щитах у которых красовался герб Этельстана в виде дракона с молнией. Начало дня выдалось не по сезону теплым, но ко времени, когда Ода миновал Ворота Черепов, первый за этот год фрет наполз с моря.

– Этим утром я даже плащ не надел, – пожаловался Ода после того, как поздоровался со мной. – А тут туман!

– Фрет – не просто туман, – пояснил я, – это то, что у вас, данов, называется хаар.

В жаркие летние дни густой туман с Северного моря окутывал крепость. Зачастую солнце разгоняло его, но, если ветер дул с востока, фрет полосами наползал с моря и мог продержаться весь день, причем иногда был настолько густым, что растворялась обращенная к берегу стена главного дома.

– Я доставил тебе подарок, – сообщил Ода, когда я проводил его в зал.

– Голову Элдреда? – спросил я.

– Подарок от короля, – ответил епископ, пропустив мимо ушей мою жалкую шутку. Он протянул руку, и молодой священник подал ему кожаный сверток, который, в свою очередь, был вручен мне.

Сверток был перевязан шнурком, и я разорвал его. Внутри обертки из мягкой кожи находилась книга.

– Книга, – кисло протянул я.

– Да. Но не переживай – это не Священное Писание. Король не склонен метать бисер перед свиньями. Милостивая госпожа! – Гость вскинул руки, тепло приветствуя подошедшую к нам Бенедетту. – Ты выглядишь еще краше, чем обычно. – Ода целомудренно ее обнял. – Я доставил вам дар от короля – книгу!

– Книгу, – по-прежнему уныло произнес я.

– Книги нам нужны! – воскликнула Бенедетта и хлопнула в ладоши, подзывая слуг. – У нас есть вино и весьма недурное!

– Епископ, твои друзья в Эофервике, – с горечью сказал я, – пытались нарушить нашу морскую торговлю. Однако корабли все-таки доставляют нам вино.

Я проводил Оду на помост, подальше от ушей шестерых воинов, которые послушно сдали мечи и уселись за стол в дальнем конце зала, где им поднесли хлеб, сыр и эль.

– Это отец Эдрик, один из моих капелланов, – представил Ода молодого священника. – Лорд, ему не терпелось познакомиться с тобой.

– Добро пожаловать, отец Эдрик, – без восторга произнес я. Это был тощий, бледный юнец, почти мальчишка, с беспокойным выражением лица. Он не сводил глаз с моего молота, будто никогда прежде не видел такой штуковины.

– Отец Эдрик нашел для короля книгу. – Ода коснулся тома на столе. – Отец, расскажи о ней лорду Утреду.

Эдрик открыл рот, закрыл, сглотнул, потом еще раз попытался заговорить.

– Это De Consolatione Philosophiae, лорд, – пролепетал он название и вдруг замолк, словно испугался продолжения.

– И как это переводится? – мягко спросил епископ у Эдрика.

– «Утешение философией», – ответила вместо того Бенедетта. – Боэций? Он итальянец.

– Очень умный итальянец, – добавил Ода. – Как и ты, милостивая госпожа.

Бенедетта раскрыла книгу, и брови ее вдруг удивленно поднялись.

– Да она на саксонском!

– Ее, милостивая госпожа, перевел сам король Альфред. А король был другом лорда Утреда, так ведь?

Вопрос был адресован мне.

– Он никогда меня не любил, – поправил я. – Просто нуждался в моих услугах.

– Альфред любил тебя, – возразил Ода. – Но не любил твою веру. Король Этельстан, напротив, боится тебя.

Я уставился на него:

– Боится?

– Лорд, ты воин и не признаешь его власть. Люди такое замечают, и если тебе можно идти против государя, значит можно и другим. Как сможет Этельстан быть помазанником Божьим, если его вассалы не подчиняются ему?

– Говоришь, я не признаю его? – огрызнулся я. – Да это я сделал его королем!

– А король, – невозмутимо продолжил Ода, – убежден, что Бог предначертал ему стать Monarchus Totius Brittaniae. Он считает себя чадом провидения Божьего, коему предназначено принести в Британию мир и процветание.

– И поэтому он подстрекает Элдреда разорять мои земли?

Ода и бровью не повел.